Александр Сабуров - Силы неисчислимые
Бородачев торопливо сворачивает карту.
- Откуда это вы такая явились? - спрашиваю девушку.
Молчание ее начинает раздражать меня.
- Почему не отвечаете?
Совершенно очевидно, что мои вопросы звучали, мягко говоря, не очень тактично. Но я был в отвратительном настроении и не мог скрыть своей злости на Хроленко. Сколько раз можно говорить человеку: прежде чем привести кого-нибудь, спроси, можно ли.
И тут произошло неожиданное: девушка повернулась, хлопнула дверью и убежала. За ней тотчас же умчался и Хроленко.
Бородачев посмотрел на меня и непонимающе пожал плечами.
Через несколько минут Хроленко вернулся вместе с девушкой. Оба громко смеялись.
- Ну в чем же дело?! - прикрикнул я, чтобы оборвать этот дурацкий смех.
Но когда узнал, сам рассмеялся. Право же, с чем только не сталкиваешься в этом проклятом фашистском тылу...
Я прошу читателя вернуться к событиям, которые произошли зимой этого года. Тогда вместе с Ревой мы направлялись на связь к хинельским партизанам. По дороге заблудились, оказались в селе, где с ходу попали на именины к начальнику полиции и вынуждены были выдавать себя за эмигрантов, ставших при немцах ответственными чиновниками рейха.
На этих именинах мы обратили внимание на одну миловидную девушку. Она танцевала как-то откровенно нехотя. Пьяный полицейский то и дело понукал ее, с издевкой называя комсомолочкой.
И вот, надо ведь такому случиться, перед нами была та самая девушка. Она сразу узнала меня и сказала Хроленко, что я фашист, что она сама видела, как начальник полиции расшаркивался передо мной, называя "господином начальником", а когда я уехал, тот за мое здоровье три стакана самогона выдул.
Потому она и убежала, увидев меня в партизанском штабе... Но сколько я ни вглядывался в девушку, все еще не мог ее узнать. Она изменилась до неузнаваемости. А оказывается, я недавно встречался с ней. Когда мы шли на Ямполь, партизаны перехватили гитлеровцев, которые конвоировали в Новгород-Северск двух арестованных. Одним из них оказался Половцев, которого конвойные называли английским шпионом. С ним была девушка - она его всюду сопровождала, и в тюрьму они угодили вместе.
Читатель уже знает о Половцеве. Прожженный белогвардеец, с первых же дней войны работал в гестапо, а выдавал себя за советского парашютиста. Он предал немало наших людей, искавших связи с подпольщиками и партизанами. Но потом фашисты пронюхали, что их агент работает не только на них, но и на английскую разведку. По приказу коменданта Пальма его схватили и повезли на расправу.
Сейчас Половцев старательно предлагал нам свои услуги. Он заявил, что в Остроге, Каменец-Подольской области, живет ксендз, который является его доверенным лицом. Если мы поможем Половцеву добраться до Острога, то мы об этом не пожалеем: он сможет принести нам большую пользу.
Девушка, которая была арестована вместе с Половцевым, совершенно не подозревала, что перед ней враг. Для нее он был советским парашютистом. Галя готова была выполнить любое его задание, полагая, что она помогает этим своей Родине.
У нас были все основания расстрелять этого оборотня, который принес столько зла советским людям. Но в одном мы были убеждены: хода ему в гестапо больше нет. А благодаря своим связям он может принести нам пользу. И мы решили рискнуть. Отпустили Половцева. И тогда же было решено, что на связь к нему пойдет Галя.
В суматохе отъезда в Москву, а затем подготовки к рейду я как-то забыл о Половцеве и о его помощнице.Но Хроленко знал свое дело. Больше двух месяцев он готовил Галю к путешествию в Острог, где теперь обосновался Половцев.
Через партизанский отряд Хохлова Хроленко раздобыл документ о том, что она была завезена в город Севск немецкими офицерами и брошена в связи с постигшим ее заболеванием. При этом указывалось, что на излечении в больнице она находилась два месяца. На мой вопрос: "От какой же болезни она там лечилась?" - последовал ответ: "Самой позорной".
В документе, подписанном самим немецким комендантом, значилось, что предъявительница следует до железнодорожной станции Ермолинцы, Каменец-Подольской области.
Затем Хроленко раздобыл с помощью сельчан какое-то зелье, от которого появляются страшные нарывы на коже. Девушка, не раздумывая, согласилась на эту мучительную процедуру, не пожалев своего лица. Было видно, что Галя испытывает большие физические страдания, но об этом она и словом не обмолвилась.
Она должна была уходить первой по самому далекому маршруту. И при этом одна, совсем одна, А как еще поведет себя Половцев?..
Девушка только начинала свою деятельность разведчицы. И мы долго не отпускали ее.
- Как только доберусь до Острога, буду искать ксендза, выясню, где Половцев. Представлюсь. "Я та самая, кого вы ждете для излечения", - повторяла она как на экзамене.
- Не забудь, - замечает Хроленко, - Половцев для тебя уже Беговцев, а его кличка Володилов.
Я показываю ей на карте хутор Белый Колодец, который находится в междуречье Днепра и Припяти, и строго наказываю, чтобы она была там 10 ноября.
Не знаю, догадывалась ли девушка о том, что мы идем в дальний поход и к тому времени должны быть в том районе. Но, выслушав меня, она сказала:
- Может, я к десятому не успею... Кто придет ко мне на встречу, пусть не спешит. Я могу задержаться, но все равно приду. Со мной ничего не должно случиться.
Такая самоуверенность настораживала, и мы снова и снова экзаменовали ее. Мы импровизировали, разыграв ее задержание немцами или полицией. Галя держалась спокойно и отвечала логично. Возможно, мы даже несколько переусердствовали: я заметил в глазах девушки слезинки. В этот миг мне ее стало попросту жалко, и, право же, если было бы кем ее заменить, я охотно на это пошел. Но дублера не было.
Вот так бывало в тылу врага. Еще несколько часов назад ты вроде бы и не знал человека. Но короткая военная биография давала удивительно емкое представление о человеческих качествах. Мать Гали была расстреляна фашистами, и девушка сразу начала искать партизан. Встретив Половцева, выдававшего себя за парашютиста, Галя стала его добровольным помощником. Теперь она пошла на физические муки, изуродовала свое лицо ради того, чтобы выполнить наше задание. Она готова была на все, лишь бы помочь, оказаться полезной партизанам. Девушка была уверена, что пройдет благополучно, и эта уверенность постепенно передалась нам.
Все командиры хорошо знают, как радостно встречать бойцов, возвращающихся после выполнения боевых заданий. Особенно тех, кого отправлял в само логово врага, - разведчиков, диверсантов. А провожаешь их всегда с чувством огромной тревоги. Так было и сейчас, когда мы прощались с Галей.
В нашем соединении был заведен обычай. Уходящие на рискованное задание имеют право высказать свое любое желание. И это желание выполнялось во что бы то ни стало. Когда Хроленко сказал об этом Гале, она задумалась. "Интересно, что она пожелает?" - заинтересовался я. Девушка улыбнулась и сказала тихо:
- Хочу, чтобы все мы две минуты посидели молча. И проводите меня потом тоже молча. Моя мама всегда говорила: "Если провожают скучно, то встречают весело".
Мы как по команде сели в ряд. Молчали. Среди нас четверых улыбалась одна Галя. Улыбалась, но в глазах не унималась тревога.
Но вот девушка вместе с Хроленко направилась к двери. Мы молча шли вслед за ними. Спустились по лестнице с крыльца. Молча Галя и Хроленко сели в бричку, и пара гнедых укатила их в глубину леса.
Когда уже все было готово, пришел приказ: рейд временно отложить. Привез нам этот приказ член Военного совета Брянского фронта, первый секретарь Орловского обкома партии Матвеев. Прежде чем изложить подробно новое задание, он не без гордости сообщил, что по дороге задержал подозрительную особу. Встретил ее на берегу Неруссы, разговорился и сразу понял, что она подослана в партизанский край гестаповцами. Сейчас эта особа находится в его машине под охраной. Матвеев подводит меня к машине, и я вижу... Галю. Лежит на полу с завязанными за спину руками.
Успокаиваю приехавших, провожаю в наш штаб, а сам остаюсь во дворе с Галей и прибежавшим сюда Хроленко. Вокруг машины сразу же начинает скапливаться наш партизанский люд - всезнающий, глазастый, любопытный. Галя, еще не успев стать настоящей разведчицей, вот-вот будет рассекречена. Одна мысль об этом провале приводила в дрожь. И я даже не стал выслушивать сбивчивые объяснения.
- Уходите с глаз, горе-разведчики, чтобы я вас больше не видел!
И они исчезли. Николай Архипович Хроленко пропадал шесть суток. И вот теперь опять сидит передо мной. В измятой, грязной одежде, обросший, исхудавший.
Разговор начинает с допроса:
- Ты что, вместо рейда решил проводить новую операцию?
Говорю ему: да, рейд отложен на неопределенное время. Именно об этом сообщил Матвеев. Перед соединениями Емлютина, Ковпака и нашим ставится задача разгромить две вражеские дивизии, дислоцирующиеся в этих местах.
