Евгений Белоусов - Повесть военных лет

В начале марта 1943 года наша часть находилась во втором эшелоне Западного фронта, недалеко от села Людиново. Севернее нас был Калининский фронт, южнее — Брянский фронт. В марте наш фронт перешёл в наступление. Нашей 213 Танковой бригаде было дано направление наступать на районный центр Спасск-Деменск и город Ельня, которые были в руках немцев. Два дня 18 и 19 марта мы продвигались за наступающими войсками, не участвуя в боях. Шли по только что сожженным деревням с догорающими домами и трупами немцев.

К вечеру 19 марта подошли к небольшой реке. Все мосты были уничтожены отступающими немцами. Лед в это предвесеннее время был уже тонким и не выдерживал веса автомашины. Последовала команда: «выгрузиться и продвигаться к передовой в пешем порядке». Я нёс переносную радиостанцию за плечами. Перейдя по льду на другой берег, мы всю ночь шли к передовой. Перед рассветом штаб нашего 34 МСБ расположился в небольшом лесу, в котором было ещё много снега. Передовая находилась на расстоянии, примерно, одного километра от нас и роты ушли вперёд к передовой. Связисты протянули «нитки» — телефонную связь: из тыла, от штаба бригады, к нам и вперёд — к ротам. Я развернул при штабе свою переносную радиостанцию, связался с «верхом» — с радиостанциями штаба 213 танковой бригады и «вниз» — с радиостанциями рот, ушедших к передовой. Доложил начальнику штаба батальона о наличии связи.

Пока было темно, были видны красные следы трассирующих пуль от передовой в район несколько правее нас, где располагались наши танки. На рассвете, когда стало совсем светло, по нашему леску немцами был совершен миномётный налёт. Но мины легли левее нас, совсем рядом.

Запасные батареи электропитания к моей радиостанции должны были прибыть на штабной машине, а машина могла переправиться через реку только после наведения переправы. Прошло несколько часов работы радиостанции и напряжение в батареях упало. Новые батареи не были доставлены. Радиостанция вышла из строя. Оставалась телефонная связь. Однако немцы вели непрерывный обстрел и наших рот на передовой, и пространства от передовой до нашего штаба, осколки мин и снарядов рвали телефонные провода, связь всё время прерывалась.

Танки нашей бригады продвигались к передовой несколько правее нас. Неожиданно налетели немецкие бомбардировщики и стали их бомбить. На моих глазах загорелись два танка! В это время, в очередной раз, прервалась связь с одной из наших рот. Поскольку, ввиду отсутствия батарей, моя радиостанция не работала, то я и получил приказ от капитана Иоффе, начальника штаба батальона: восстановить связь. У меня не было инструментов для зачистки и соединения оборванных проводов, и наш начхим — начальник химической службы дал мне хороший перочинный нож, приказав, при этом, оставаться там впереди, в роте, в распоряжении её командира, до следующего порыва связи, чтобы впустую, зря не бегать вдоль линии под огнём. Помнится, нож начхима был «классный», с большим набором ножичков, ножниц, пилок и многого другого…

Я взял карабин и отправился — где ползком, где согнувшись — по линии. Пока шёл по телефонному проводу, видел 15–20 трупов наших солдат. Они лежали рядом, как шли. Их накрыло миномётным огнём. Рядом видны были небольшие воронки от мин. Земля была мёрзлая, снежный покров практически сдуло ветром. Поэтому мины рвались не углубляясь в землю, а только коснувшись её поверхности — самый губительный огонь. Нашел обрыв. Зачистил изоляцию. Соединил провода, связал и поднял на кусты, чтобы голый провод не касался земли. Потом стал по проводу продвигаться к окопу, где находилась рота. Дойдя до телефона, проверил связь и доложил командиру роты о наличии связи. В окопе тоже лежали убитые и раненые. Кто мог передвигаться, отправляли пешком в тыл тем же путём, каким шёл и я. Тяжело раненые оставались в окопе. Обстрел нашего окопа то усиливался, то затихал.

Немецкие окопы находились от нас метрах в 150-ти. Это была их вторая линия обороны. Мы находились в их первой линии обороны, из которой их вчера выбили. Здесь надо сделать небольшое отступление и пояснить тактику, разработанную в немецких военных штабах. Их ближайшая, но далеко идущая цель состояла в уничтожении нашей живой силы. Для этого их спецами предлагалось: на склоне возвышенности, на стороне обращённой к немцам, вырыть окоп такого профиля, чтобы его передняя стенка (ближайшая к советским войскам) была значительно выше задней (ближайшей к немцам). Оборудовав такой окоп, немцы отходили, имитируя вынужденное отступление. Естественно, наши продвигались вперёд, занимали окоп и докладывали об успехе. Но, заранее пристрелянные, немецкие орудия открывали огонь по более высокой стенке окопа, которая теперь была у наших за спиной. Половина осколков летела вверх, а половина прямо в окоп, и спасения от них не было. Уничтожать живую силу противника в таком окопе ещё легче и надёжнее, чем на ровном месте. Казалось бы, что это нетрудно было предусмотреть, если только не занимать оставленный немцами пустой окоп. Но разве можно было удержаться и не преследовать отступающих захватчиков? Высшее командование, сам Сталин требовали: «Брать деревню, за деревней!». Не скоро разобрались наши в этой тактике немецких спецов. Разобрались, конечно, потом, но мы, видно, были первыми…

За немецкими окопами, в земляных укрытиях находились их танки, так, что над землёй были видны только башни танков. Они и вели огонь прямой наводкой по занятым нами траншеям. Командир роты, по телефону, просил штаб батальона подавить немецкие танки огнём артиллерии. Попытка выполнить это оказалась плачевной. В начале ему ответили, что артиллерия ещё не переправилась через реку. Когда, наконец, артиллерия подошла и открыла огонь, то первые её залпы накрыли нашу передовую. С матюгами кричал в телефон и я, и, вырвав у меня трубку, командир роты, требуя, чтобы артиллерия прекратила уничтожать своих. Наконец, перенесли огонь, но… в тыл немцев. Так ещё и из-за своих лопухов-преступников добавились убитые и раненые в роте.

Наш расчёт противотанкового ружья, расположившийся в нескольких метрах от меня, решил обстрелять танк, который был зарыт прямо против нас. После нескольких выстрелов, которые не причинили танку вреда, танк одним выстрелом из орудия взорвал наш противотанковый расчёт, ружьё улетело за окоп. Я тоже палил по этому танку из карабина. А больше-то и не в кого было. Немецкие солдаты прятались в своих глубоких окопах и не высовывались. Выпустил я по танку обойму, но он в мою сторону даже не чихнул. Зато засекли немцы станковый пулемёт, который, метрах в пятидесяти от меня, пытался вести огонь по их окопам. До сих пор перед глазами этот пулемёт, взлетевший в воздух вверх колёсами. Так работала новая немецкая тактика. Это был не бой, а безнаказанный расстрел наших бойцов. Мой напарник, сидевший в окопе у телефона, был ранен в голову. Его перевязали. Он лежал без сознания.