Дмитрий Добродеев - Каирский синдром

Итак, 71-й, последняя остановка у Наср-сити, 6.

Садится солнце на другом конце Каира — за Гизой, и зажигаются огни в арабских лавчонках. Для русских хабиров торговцы держат хамсаташар — чекушки с недорогим местным бренди. Полковник Котиков — тот круче: он покупает в аптеке медицинский спирт и смешивает с колой: получается спиртокола. После двух стаканов нервы успокаиваются, и Египет становится для Котикова родным.

Вот он сидит у окна в Наср-сити, пьет спиртоколу. Зрение проясняется. Он видит: дачу под Владимиром, огород и новенькую «Волгу», привезенную из Египта…

Резкий вопль муэдзина выводит полковника из дремы, и он, ругаясь, ложится спать.

Наутро — тяжелое пробуждение. Полковник спускается десяток этажей (лифт не работает), садится в «козлик». Косоглазый солдат Махмуд везет его пустынной дорогой на канал, в Исмаилию, где целый день русские хабиры репетируют с египтянами штурм линии Бар-Лева. Пыхтят. Потеют. И после обеда возвращаются в Каир. Пить хамсаташар.

Дома Наср-сити, 3 и 6, высятся одиннадцатиэтажными махинами на окраине города. Внизу — лавка «Люис» — самое оживленное место в русском ареале. «Люис» — результат опечатки: лавка называлась «Люкс», однако египтянин спутал букву. Теперь и хозяина зовут Люис. Хабиры поговаривают, что он израильский шпион.

Люис — толстый человечек, он ловко нарезает свиную колбасу, заворачивает продукты в бумагу, ставит на прилавок фляжки с бренди и выдает кредит спустившим все фунты советским военспецам и переводчикам. Выдавая продукт, целует собственную руку.

Свинина и алкоголь, запретные для мусульман, производятся на христианских фермах под Джанаклисом.

Много позже пьяный египетский полковник объяснил мне, что алкоголь — допустимый грех для мусульманина, а вот свинина — прощению не подлежит. Потребляющий свинину пойдет прямиком в ад, но пьющий виски способен замолить грехи.

…Египет-71. Флакончик бренди «Дюжарден», тонко нарезанная докторская колбаса и торши — засоленная овощная смесь. Мат советских хабиров и веселое чувство, будто коммунизм не за горами. Это чувство исчезло скоро — году в 74-м, после очередного инсульта Брежнева. Начался застой, и все мы, гомо советикусы, погрузились в историческую спячку. А точнее, стали проваливаться в Никуда.

СТРАННАЯ ЖИЗНЬ НОВОГО КАИРА

(7 марта 2010 г.)

Я проснулся свежий как огурчик. Никакого похмелья. Ближневосточный воздух быстро выдувает алкогольные пары.

Сложными переходами, сквозь металлоискатели, прошел из отеля в гигантский молл «Сити-Старс»: он находился в том же комплексе, где я жил. Главное — успеть в тэкс-фри шоп, пока не истекло двое суток. После которых иностранец теряет право на покупку спиртного. Отдел этот почти засекречен, все продается по предъявлении паспорта, как некогда у нас в «Березке».

Попросил у девчонок-продавщиц пять бутылок виски, но они не дали, так как иностранец имеет право на три. Обозвав их простыми солдатскими словами, взял положенные три бутылки и пошел по галереям.

Молл «Сити-Старс»: сюда стекается новый средний класс Египта. Тот, что выиграл от глобализации, торговли, туризма и спекулятивных операций. Сверкают лавки — как в любом европейском или американском торговом центре. Электроника, часы, одежда. От мирового ширпотреба отличается лишь египетский текстиль — высококачественный длинноволокнистый хлопок. Египетская пижама, купленная в 71-м, прослужила мне двадцать лет.

Показался любопытным книжный магазин. Наряду с устаревшим набором чтива в глянцевых обложках, разными Крайтонами и Гришэмами, много антисионистской и антизападной литературы, изданной на Западе же. Есть и книги ревизионистов Холокоста. Однако в целом — разрозненный набор заморских книг, ничего не говорящий душе араба.

Для кого это выставлено? Для туристов?

Почему я ругаю этот ассортимент? Наверное, старею. А в 71-м глаз радовал любой станок «Жилетт», одеколонишко «Олд спайс», открытка-«стерео». После серого, безликого совка даже жвачка Wrigley's казалась откровением.

Я увидел их в «Сити-Старс». Они шли, взявшись за руки, тридцатилетние. В джинсах, с мобильниками, модными прическами. В ней настоящую египтянку можно было признать по широким бедрам, гордой осанке и шлейфу очень крепких духов.

Останавливались у витрин, шептались.

Материальный мир чрезвычайно привлекает арабов. Основа здешнего образа жизни — купля-продажа. Трансцендентная мысль об Аллахе удивительным образом проникает в этот быт, не разрушая его.

Но кое-что меняется. Для молодежи стала ближе мечта о труднодостижимом западном комфорте. Женятся нынче поздно, а начинают жить вдвоем до брака — вопреки мусульманским правилам.

Этой каирской парочке, судя по возрасту, удалось скопить деньги на квартирку только сейчас. До этого — лобзания в автомобиле, все виды ласк, «кроме».

Так продолжается годами. И наконец…

Припарковав маленький «Пежо», они поднимаются в свою квартиру-двушку в Наср-сити. Дрожит раздолбанный лифт. Который помнит еще русских хабиров 70-х.

Типичное арабское жилье: аляповатая кровать во всю спальню, во второй комнате — ковер и телевизор. В кухоньке на столе — кока-кола и макароны. В холодильнике немного бабагануш.

Она стягивает тугие джинсы с бедер: пирсинг на пупке, гладко выбритое бледное тело. Он, полный, одутловатый.

Ложатся в постель. Он целует ее. Потом ставит порнокассету.

Ночь над Наср-сити. Луна. Не слышно муэдзина. На старом мусульманском кладбище воют собаки. Приглушенно стонут парочки в порнофильме.

А в жизни — неловкая попытка совокупления. Он дрожит, быстро завершает нехитрое дело. Она недовольна. Глядит в потолок. Закуривает сигарету. Потом уходит на омовение. А он засыпает с включенным телевизором.

Современные драмы на земле фараонов. Ублажать женщину они так и не научились.

МОЙ ДРУГ САША

(февраль 71-го)

В первый же вечер по приезде в Каир я нашел однокурсника Сашу в корпусах Наср-сити, 3. Он отсыпался после тяжелого дня на Суэцком канале и резко проснулся, когда я стал его тормошить.

Глаза его радостно вспыхнули, и он поднес к моему лицу запястье, на котором болталась металлическая «Сейка»:

— Смотри, батянь, накопил всего за месяц!

Мы тут же пошли в лавку Люиса за выпивкой и закуской. Нам очень нравится машина для резки колбас, каких нет в Советском Союзе. Крутящееся металлическое лезвие нарезает «докторскую» тончайшими слоями. Люис аккуратно взвешивает, заворачивает и, как всегда, целует собственную руку. В нашем пакете — фляжка бренди, пачка «Клеопатры», которую местные называют «Килубатра», и 200 граммов «докторской» колбаски, которую местные упрямо зовут мортаделлой.