Александр Палинур - Кассандра

Хладную руку к мечу протянуть я: она равнодушно

Взор отвратила и мне, отходящему в область Аида,

Тусклых очей и мертвеющих уст запереть не хотела.

Вот, собственно, и все.

Ни строкою больше.

Не верить Гомеру после Шлимана трудно. Археолог искал Трою, листая «Илиаду», словно путеводитель по давно исчезнувшему миру, следовал указаниям слепого и — нашел. Причем, пытаясь определить место, где когда-то располагалась Троя, он, будто в случае с иностранными языками, которые изучал во множестве, отринул все предписания строгой науки.

«Троя может находиться только внутри турецкого холма Гиссарлык», — безоговорочно утверждал Шлиман. И подобное утверждение коренным образом опровергало мнение, существовавшее без малого две тысячи лет, еще со времен Деметрия из Скепсиса.

Безапелляционность Шлимана сразу же вызвала множество толков.

Но главным и совсем непредвиденным результатом обнародования такой научной гипотезы стало недоверчивое отношение правительства Турции к любым иностранцам. Особенно к археологам.

Более трех лет ушло только на то, чтобы получить разрешение производить там раскопки.

«Ничего, ничего, — уговаривал себя Шли-ман, — Троя оборонялась целых десять лет!»

Энергия и поразительная настойчивость удачливого коммерсанта принесли плоды. Шлиману удалось подключить к своему делу дипломатических представителей Греции, России и Соединенных Штатов.

И вот на календаре 11 октября 1871 года.

Генрих Шлиман прибывает на Гиссарлык и уже через час приступает к раскопкам.

Полтора тысячелетия не вонзалось в эту землю лезвие лопаты. А ведь когда-то на месте нынешнею пастбища, где пасутся грязные и худые овцы, столь не похожие на золоторунных баранов из античных мифов, возвышались толстые стены столицы Троады.

Здесь вещала Кассандра.

Здесь, по утверждениям Геродота, Ксеркс принес десятикратную гекатомбу. Нетрудно подсчитать, если обыкновенная гекатомба состоит из ста быков, принесенных в жертву, какими дарами пытался умилостивить богов Ксеркс!

Здесь побывал сам Александр Македонский, принеся в посмертный дар последнему царю Трои Приаму свое золотое оружие.

Здесь, а не в Византии Константин Великий хотел основать столицу своей державы.

Мне, в отличие от Шлимана, не пришлось пускать в ход высокие дипломатические связи, чтобы договориться с иноземным правительством.

Моим главным врагом стала, на первых порах, крайняя противоречивость источников.

Но верно ли говорить о противоречивости?

Пусть Гомер умалчивает о пророческом даре Кассандры.

Что из того?

Он ведь этого не опровергает!

А ведь уже Пиндар называет Кассандру «девой-пророчицей».

Эсхил в трагедии «Агамемнон» рисует нам самыми мрачными красками кровавые видения прорицательницы и ее ужасную смерть.

Вергилий рассказывает о том, что Кассандра напророчила отцу Энея Анхизу его прибытие в Италию.

Разве этого мало?

Но главное, по Шлиману, не только обозначить место и время какого-то события или явления. Важнее — увязать в единое целое все известные или вновь найденные детали и факты, воссоздать образ события или эпохи.

Нужно твердо доказать, что вот этот проем в стене и есть знаменитые Скейские ворота, над которыми, стоя в башне, Елена Прекрасная распознавала своих бывших женихов-ахейцев и называла их имена Приаму.

Нужно найти детально описанный Гомером кубок Нестора, старейшего из греческих вождей.

Нужно убедиться самому и убедить других, что извлеченные из земли сокровища (Шлиман все-таки отыскал их!) — это сокровища не кого-нибудь, а самого Приама!

Как раскопки Трои начались с узкой, пробитой в земле штольни, а закончились выемкой тысяч и тысяч кубометров неподатливого грунта, так и в поисках Кассандры пришлось оцолкнуться от двух-трех строк Гомера и перелопатить, в конце концов, груды всевозможной литературы.

Чего только не пришлось преодолеть!

И пустословие популяризаторов, списывающих друг у друг целыми страницами, а потому ошибки кочуют из брошюры в брошюру.

И невыносимую скуку средних научных исследований, при чтении которых укачивало пуще, чем при морском плавании.

И тяжкую терминологию серьезных учений, столь не похожую на простой человеческий язык.

Но поставленная перед собой цель в том случае, если бы я ее достиг, искупила бы все: и потерянное впустую время, и скуку, и путешествие в дебрях терминологии, более похожее на попытку древних героев проникнуть в промежуток между Сциллой и Харибдой.

Личность Кассандры притягивала не только своей загадочностью и таинственностью (загадочных и таинственных, что людей, что героев, пожалуй, хватает в истории). Магнитом притягивала ее слава, пережившая не века — тысячелетия. Вернее, причина такой славы.

Как-то нечаянно вспомнились школьные уроки родной словесности, опыт работы над сочинениями.

— Вначале составьте план, — говорила учительница, — потом пишите по этому плану.

Совет не нов, но абсолютно точен.

Если Кассандра — пророчица, следует, на первых порах, составить список ее предсказаний.

Утверждают, что она никогда не ошибалась, хотя современные изыскания в этой области доказывают, что даже самые известные предсказатели ошибаются, по статистике, в каждом пятом случае.

Говорят, что бог Аполлон, наделивший Кассандру ее необычным даром, проклял ее вечной девственностью, в то время как Приам, родной отец прорицательницы, спокойно соглашается выдать ее замуж, а будучи захваченной в плен, она даже становится наложницей предводителя ахейцев Агамемнона и прибывает на его родину не то беременной, не то матерью двоих, рожденных от Агамемнона, сыновей.

Известно, что человек, наделенный даром предвидения, не может предугадать собственного конца, в то время как великая троянка (если верить Эсхилу) описала свою смерть еще при жизни.

А ведь мало устранить эти противоречия. Существует масса других.

Иными Словами, поле изысканий нужно потихоньку расширять, копая не только вглубь, но и в стороны.

Когда Генрих Шлиман нашел сокровища, принадлежавшие когда-то Приаму, он всю ночь составлял аккуратную опись, а ранним утром, когда над горой Идой, где провел свое детство сам Зевс-громовержец, взошли первые лучи Гелиоса-солнца, возложил на голову своей жены Софьи Энгастроменос большую древнюю диадему, а второй украсил шею и прикрепил к мочкам ушей бесценные серьги.

«Елена!» — восхищенно вымолвил он, глядя на то, как солнечный свет отражается в драгоценностях, переживших века.