Арнольд Веймер - Мечты и свершения

Учитель Яян Лейман и другие

Дорога вела мимо дома, где жил учитель. Крыша посередине провалилась и держалась только по краям. Лийна бывала в этом доме, когда провожала детей. Выглядел он убого. В одной комнате занимались дети, отсюда дверь вела прямо в комнату, где жил учитель. Рядом была кухня, большая, полутемная, с большой печью, на которой грели воду и корм для скота (учитель держал свою лошадь, корову и телку). Тут же был умывальник для учеников.

Лийна смахнула снег с ботинок и вошла. Учителя она застала дома. Это был крупный, сильный человек, в самой поре — лет тридцати с небольшим. Будучи холостяком, он привык к несколько беспорядочному образу жизни, что сказывалось и на его внешности. Летом и зимой ходил с расстегнутым воротом.

С мельником и мельничихой у Леймана были хорошие отношения, он нередко заглядывал к ним. Его приветливо встречали, угощали кофе. Хозяйке это было особенно по душе, так как она хотела, чтобы ее сыновья после учебы у Леймана попали в городскую школу, а затем и в гимназию. Муж был против гимназии. Я помню эти споры. Отец уверял, что из гимназии выходят одни конокрады, а он у себя в доме таких не потерпит и сыновьям не разрешит в гимназии учиться. Все равно дать детям полное образование у него средств не хватит. Но мать мечтала видеть нас гимназистами и искала поддержку у учителя.

Вот и теперь они заговорили о том же. Занятия в школах уже начались, и надо позаботиться, чтобы будущей осенью оба старших мальчика поступили в школу. Учитель объяснил, что в гимназии обучение ведется на русском языке и, чтобы попасть в приготовительный класс, мальчики должны хоть намного говорить по-русски. Кроме того, им нужно привыкать к городской жизни, а поэтому следует заранее подумать и о квартире. Он обещал разузнать в городе, нельзя ли в какой-нибудь частной школе поучиться год или полгода русскому языку. За обучение надо было платить. В частных школах плата довольно высокая, но попасть туда легче.

Так они решили в тот вечер, сидя в полуразвалившейся школе при свете тусклой лампы. Мельничиха была очень тронута, что учитель так участливо относится к ее детям. Он вызвался немного проводить ее, хотя она и запротестовала: дескать, далеко ли тут, да и люди увидят, станут судачить, мол, что это у них за дела. Но учитель сказал, что и ему не вредно немного пройтись, подышать свежим воздухом, тем более что все равно полдня ничего путного не делал и из дому не выходил, а этак немудрено и быстро состариться.

— Уж вы-то не скоро состаритесь, такой богатырь, — заметила Лийна. Так с шутками они и дошли до хутора.

Учитель жил вместе с матерью. Она уже была старая и все больше лежала на кровати и растирала мазями сведенную ревматизмом ногу. С ними жила и сестра с ребенком, помогала в хозяйстве, ходила за скотиной и выполняла прочие домашние работы. Был у учителя еще брат, студент. Жил он в Петербурге и приезжал на хутор только летом. Будучи одиноким, учитель живо интересовался всеми делами хуторян. Появление новых хозяев было в их однообразной жизни большим событием.

Учителю не терпелось узнать, что это за люди, интересно ли будет поддерживать с ними знакомство. Не мешкая, он зашел к ним познакомиться. И надо сказать, что семья Кости произвела на учителя довольно благоприятное впечатление. Они разговорились с хозяином. Кости утверждал, что земледелец — основа всей жизни. Ведь крестьянин пашет, сеет, собирает урожай, дает людям хлеб, молоко и мясо. Нет крестьянина — нет и государства. Учитель пытался было возразить, говоря, что крестьянин работает не голыми руками, ему требуются орудия и все другое, а это все ему дает город. Нельзя сбрасывать со счетов и образованных людей. Ведь кто получил образование, тот больше знает и умеет. Хозяин этого не оспяривал.

— Так-то оно так, но, если взять хотя бы газеты, скажем «Постимээс»,[3] уж очень много они толкуют про общие интересы, — заметил Кости. — А что, скажем, у меня общего хотя бы с теми же голодранцами из соседнего поселка, у них нет ни поля, ни усадьбы, они и не работают по-настоящему. Нет, нам, крестьянам, нужна газета, которая защищала бы наши интересы. Ведь у крестьянина свои заботы: как управиться с работами, как собрать средстьа для выкупа хутора, расплатиться с долгом помещику, и обо всем ему приходится думать одному, а надо бы, чтоб ему помогало государство, хотя бы ссудой.

— Ведь и ему выгодно иметь хорошо развитое сельское хозяйство, — озабоченно рассуждал Кости.

Затем разговор перешел на слухи о войне. Хозяин старался побольше выведать про это у учителя, человека образованного, читающего газеты. Но учитель отвечал сдержанно, сказал только, что о Балканской войне газеты не пишут, а если про то болтают люди, так не всему следует верить.

Понравились Лейману сыновья Кости. Старшему по возрасту следовало бы уже учиться в средних классах гимназии, и хозяйка просила учителя, чтобы тот устроил мальчика в городскую школу, хотя бы в частную, где он мог бы пройти ускоренный курс начальных классов. Мальчик очень хотел учиться и поэтому с волнением прислушивался к разговору взрослых…

В конце года Кости в последний раз съездил на старое место, забрал родителей жены и все их пожитки.

Как условились, старикам пришлось жить врозь. Бабушка осталась со старшей дочерью в Соо, а дед поселился у нас, в доме при мельнице. Ему отвели большую комнату, которая почти не отапливалась. Другого места не было. Отец холода не переносил, так как страдал от ревматизма, и спал возле самой печки.

Дедушка был человеком веселого нрава. Он легко загорался, настроение у него менялось часто, и в этом отношении у них было много общего с матерью. Между ними быстро вспыхивали ссоры и споры, которые так же быстро прекращались и забывались.

Дед окончил в свое время Валгаскую учительскую семинарию и, когда бывал в хорошем настроении, рассказывал веселые истории из жизни семинаристов, вспоминал их проделки, а также довольно пикантные истории о семинарских учителях. В молодости он обморозил ноги, и несколько пальцев у него было ампутировано. Это мешало ему ходить, и он постоянно жаловался, что уцелевшие пальцы очень чувствительны к холоду, не выносил тесной обуви. Старик был страстным курильщиком, трубка вечно торчала у него в зубах, и, если кончался табак, дед готов был в любую непогоду идти за ним за две версты в лавку. И любопытно, что при этом он не ворчал, хотя обычно не любил далеко ходить.

Мы сразу привязались к деду и с удовольствием поверяли ему все наши тайны. Особенно он интересовался рекой, глубока ли она, высок ли уровень воды весной, летом и зимой. Есть ли в реке рыба. Ну, здесь мы могли рассказать ему много! Все мы — и старший брат Руут, и я, и Бенно — знали о реке все. Мы целыми днями пропадали на ней. Могли точно сказать, где у нее места глубокие, где мелкие, когда весной вода начинает прибывать, когда к лету высыхает и как на зиму копят воду для мельницы.