Николай Шапкин - Они воевали в разведке

Ударили по фашистам и пулеметы с высоты Няу-Ваара. Пограничники, поняв, что пришла помощь, тоже вступили в бой. Атака прошла молниеносно. Противник был разгромлен, и мало кому удалось бежать. Батальон занял оборону.

Утром роты закрепились на прорванном участке, зная, что фашисты предпримут контратаку, чтобы восстановить положение. Немедля я послал разведгруппу во главе со старшиной А. Воробьевым, чтобы установить связь с погранотрядом и сообщить, что прорыв осуществлен, можно эвакуировать раненых, больных.

В 8 часов прибыл капитан Балашов из 72-го погранотряда. Он радостно пожал мне руку, благодаря за оказанную помощь. К этому времени пограничникам на высоту Няу-Ваара уже было отправлено продовольствие, медикаменты, боеприпасы.

Балашов рассказал о боях за высоту. Мы и сами видели десятки вражеских трупов, лежавших перед обороной пограничников. Было видно, что схватки шли жестокие. Пограничники сделали все, чтобы удержать высоту.

Няу-Ваара имела стратегически важное значение. Недалеко от нее, в поселке Окунева Губа, находился наблюдательно-предупредительный пост пограничников. На этот пост и напал внезапно большой отряд оккупантов. Пограничники приняли бой, но силы были неравными, и они вынуждены были отойти. Скрываясь за постройками, скирдами, кустарником, воины в зеленых фуражках отступали к высоте Няу-Ваара. Красноармеец Левшин, понимая, что больше нет выхода, кинулся к дому, где был установлен телефон. Он не думал о том, что идет на верную смерть. Им в этот момент владела только одна мысль: предупредить командование погранотряда о фашистах. И он успел это сделать. Коммутатор погранотряда ответил ему сразу же. «Окуневу Губу заняли немцы! Человек триста!» Это было единственное, что успел сказать отважный пограничник. Его схватили, закрутили руки за спину. Потом сильно ударили по голове, и он упал на пол. Фашисты выволокли его во двор и, прижав штыками к стене, стали требовать сведения о погранотряде…

Через несколько часов, когда красноармейцы погранотряда ворвались в местечко и выбили фашистов, то увидели страшную картину. Привязанный к столбу, стоял их мертвый товарищ, изувеченный врагом, словно памятник мужеству и верности солдатскому долгу.

Потом была высота Няу-Ваара. Пограничники понимали: ее во что бы то ни стало нужно вырвать у врага. И для многих фашистов Няу-Ваара стала могилой. Яростной была атака пограничников. В рукопашном бою они овладели высотой. Офицеры Балашов, Дорохов, Лобастов, Греков, Марков, Куличенко, Харин, красноармейцы Хуторцев, Кабаков, Гридин, увлекая за собой бойцов, бесстрашно дрались с захватчиками.

Наступившая ночь облегчения не сулила. Спать никто из пограничников не ложился. Тревожное ожидание немецкой атаки жило в каждом бойце. С рассветом, 14 ноября, по высоте ударили вражеские пулеметы и минометы. Густыми цепями шли на красноармейцев гитлеровцы. Но пограничники отбили первую атаку. Потом отбили вторую, третью… Высота оставалась нашей!

«Ни шагу назад!» — таков был приказ начальника погранотряда П. А. Гольцова. И этот приказ пограничники выполнили.

И 18 ноября подразделения фашистского полка «Мертвая голова», пытавшиеся захватить Няу-Ваара, вновь были отброшены. А еще через день с этой высоты части Полярной дивизии перешли в решительное контрнаступление и отбросили немцев на несколько километров в сторону Кестеньги.

Это были первые наши победы в 1941 году, которые воодушевляли бойцов и придавали им силы для дальнейших жестоких боев на Карельском фронте.

В декабрьскую метель

В ночь на 6 декабря группа разведчиков 58-го стрелкового полка в третий раз ушла в ночной поиск за языком и через два часа вернулась в расположение своего подразделения ни с чем. Разведчики были обнаружены и обстреляны боевым охранением противника.

Разыгралась сильная метель, когда разведчики, усталые и замерзшие, остановились у своего блиндажа. Старшина Дьячков, встретивший их, только посмотрел на старшего лейтенанта Чикового и все понял: вылазка прошла безрезультатно.

— Вот, черт возьми, когда туда шли — снег под ногами скрипел, а назад — чуть с пути не сбились! — выругался Чиковой, на ходу отдавая старшине маскхалат и автомат.

Остальные тоже быстро разделись и сгрудились у жарко дышащей буржуйки.

— Из штаба полка интересовались, — сказал Дьячков старшему лейтенанту, — просили, как только вернетесь, сразу же позвонить.

— А пошли они… — отмахнулся злой Чиковой.

Он знал, чего хотел штаб: нужен язык во чтобы то ни стало. Вот уже почти неделя, как противник прекратил боевые действия, и по всему участку фронта воцарилась мертвая тишина. Эта тишина беспокоила штаб 52-й дивизии, оборонявшейся здесь. Немцы что-то затевали. Но что? Разведотделение штаба каждую ночь направляло группы разведчиков, чтобы выяснить причину внезапного затишья у фашистов. Разведгруппы докладывали лишь о незначительном передвижении войск противника. Казалось, немцы начали постепенную передислокацию своих войск и их концентрацию на участке обороны 58-го стрелкового полка. Для чего? Для очередного наступления?

Командира 58-го полка предупредили об этом и потребовали добыть языка для подтверждения данных дивизионной разведки.

Но языка взять никак не удавалось. Старший лейтенант Чиковой в третий раз вернулся из поиска ни с чем. И докладывать об этом в штаб полка ему не хотелось. Во всяком случае — прямо сейчас, когда от буржуйки тянуло теплом и оно уже начало отогревать руки, тело, лицо, но еще не разогрело саму душу старшего лейтенанта, который был зол и на себя, и на штаб полка, и на немцев, к которым, черт их возьми, не подобраться ни с какой стороны.

Из штаба позвонили сами, не дождавшись звонка ротного Чикового. Поднял трубку старшина, послушал, затем протянул ее старшему лейтенанту:

— Вас. Опять из штаба.

Чиковой взял трубку.

— Старший лейтенант Чиковой слушает. Нет, товарищ майор… Потерь тоже нет. Все, что в наших силах, мы делаем. Язык будет, обязательно будет! Вот погода сменилась. Если пурга продержится, пойдем днем. Отдохнем немного и пойдем… Есть докладывать по прибытии!

Старший лейтенант бросил на аппарат трубку и заходил взад-вперед. Его злили эти пустые телефонные разговоры — что, он нарочно не хочет привести языка?

— Всем отдыхать! — старший лейтенант посмотрел на часы. — Через четыре часа выступаем.

Он тоже собрался было прилечь на мягкий еловый лапник, расстеленный на полу землянки, как вдруг ему на глаза попался сидевший в углу ефрейтор Павел Бокарев, ротный пулеметчик. Тот молча возился со своим «максимом» и в разговор вернувшихся из разведки не встревал. На нем старший лейтенант и сорвал все зло за неудавшуюся вылазку.