Юрий Пантелеев - Полвека на флоте (со страницами)

А одели нас тепло — в белые ватники, лисьи ушанки. Ребята потом обливаются. Снова иду к железнодорожному начальству. Ответ категорический:

— Никакого поезда вам не будет. Путь неисправен.

Начальник вокзала важен и неприступен.

Что ж, не привыкать. Разыскиваем товарища из ЧК, разъясняем создавшееся положение. Он проверил наши документы и вызвал начальника вокзала. Сказал коротко:

— Если немедленно их не отправите, ваши действия будут рассматриваться как злостный саботаж.

Побледневший начальник торопливо козырнул:

— Будет сделано!

[17]

Вскоре к перрону подкатил состав — крохотные разноцветные вагончики. Такой же маленький паровозик с трубой, похожей на рюмку. Машинист, высунув руку из окошка, дернул за веревку. Зазвонил колокол, укрепленный над паровозным котлом — он заменял гудок. Состав тронулся.

Чекист помахал нам рукой на прощание.

Машинист предупредил, что до Лахты может не хватить топлива.

— Не беспокойтесь, — ответили мы. — Вон сколько заборов вокруг хватит дров для вашего самовара.

На станции Лахта распрощались с добродушным пожилым машинистом. Пока прилаживали лыжи, ко мне подошел паренек в матросском бушлате и предъявил мандат. Оказывается, он назначен политруком нашего отряда. Знакомимся. Военмор Александр Лукин, большевик. Пока единственный коммунист на весь наш отряд. Лукин тоже становится на лыжи и идет впереди, показывая путь.

А солнце припекает все сильнее, дорогу развезло. Все чаще приходится нести лыжи на плече. Усталые, мокрые и, конечно, голодные к вечеру добрались до Конной Лахты. На крыльце большой деревенской избы дожидался нас высокий, худощавый человек в буденовке и перехваченной ремнями шинели. Это Е. С. Казанский, командующий северной группой войск. Он тепло приветствовал нас, а потом сказал стоявшему рядом командиру:

— Товарищ Вегер, я должен ехать к начальству, поговори, пожалуйста, с ребятами, позаботься, чтобы их разместили и покормили.

Мы уже знали от Лукина, что В. И. Вегер — делегат X съезда партии. Он оказался очень душевным человеком, знакомился и говорил с нами запросто. Сказал нам:

— Командование надеется на вас и ставит перед вами очень важную и трудную задачу — разведать подступы к мятежным фортам.

Переночевали в соседней избе, а утром отправились в штаб левого боевого участка на станцию Раздельная (теперь она называется Лисий Нос). День был чудесный, за ночь немного подморозило, и десяток километров мы прошли на лыжах легко и быстро. Чем ближе к берегу залива, тем чаще встречались воинские части, оборудовавшие в лесу позиции. Это были курсанты военных учи-

[18]

лищ, прибывшие из разных городов. С интересом рассматривали мы наши артиллерийские батареи: пушки выглядели грозно.

Штаб помещался в стоявшем на отшибе домике, к которому тянулось множество проводов. У забора на привязи лошади с санками. Проторенная в снегу широкая дорожка вела к крыльцу. Начштаба приказал разместить нас неподалеку в маленькой уютной даче. Политотдел боевого участка снабдил нас газетами и журналами.

Не успели мы разместиться на новом месте, начался артиллерийский обстрел. Снаряды падали вразброс — то тут, то там: по-видимому, мятежники стреляли без корректировки. Но соседняя дача загорелась. Прибежали комсомолки-дружинницы узнать, нет ли у нас раненых. К счастью, никто не пострадал.

К нам пришло пополнение — молодые финны, курсанты Петроградских пехотных курсов во главе с комвзвода У. Тойвалом и его помощником К. Сикандером. Крепкие, удалые ребята, превосходные лыжники. Теперь нас стало около сотни.

Вечером вызвали в штаб. Входим с Лукиным в избу. В большой комнате накурено, все, как в тумане. Тускло светят коптилки и свечи, вставленные в горлышки бутылок.

Командир левого боевого участка Григорьев — ветеран гражданской войны, небольшого роста, худой, со смуглым лицом и веселыми, хитроватыми глазами, завидев нас, воскликнул весело:

— А, морячки! Сюда пожалуйте.

За столом расступились, освобождая нам место. Командиры склонились над картой. Карта сухопутная — море синего цвета, глубины не обозначены. Форты крепости нанесены приближенно, черным карандашом.

— Вот, — начал Григорьев, — говорят, мятежники вывели в залив ледокол «Ермак», он взломал лед вокруг фортов, и теперь нам не пройти.

Чувствую, все на меня смотрят. Как можно сдержаннее отвечаю:

— Этого не может быть. У вас нет морской карты?

— А зачем она нам? Мы, люди земные, привыкли воевать по сухопутным картам. Между прочим, сведения о взломанных льдах донесла наша разведка. Вы ей не верите?

[19]

— Ошиблась разведка, — отвечаю. — Не мог здесь пройти ледокол.

— Почему?

Я взял карандаш.

— Вот если бы это была морская карта, на ней вы увидели бы такие цифры. — Я выводил вокруг фортов: «2», «3», «4», «2». — Такие здесь глубины. А осадка «Ермака» восемь метров. Как видите, пройти он здесь никак не может. К тому же между фортами еще со времен Крымской войны стоят ряжевые заграждения. Тут и малое судно не пройдет, не то что ледокол…

— Чем вы можете подтвердить все эти данные? — строго спросил Григорьев.

— Я здесь вырос. Всю Невскую губу облазил вдоль и поперек.

Григорьев отпустил всех, кроме меня и Лукина, и задумчиво произнес:

— Черт его знает… Смущает, что сами мятежники на лед не выходят, значит, считают, что по нему не пройти. Может, лед взломан, а может, минирован. Надо проверить. Вот вы и займетесь этим.

Мы отправились в путь. Поскольку объектов разведки было много, отряд делим на группы по 4-5 человек. Я иду с теми, кто разведывает главное направление — форт № 4. Над заливом туман, плотный, непроглядный. Дожидаемся рассвета. Идти тяжело. Лед тает, он покрыт водой, под которой ничего не разглядеть. В два счета провалишься в полынью. Туман то густой, как молоко, то рассеивается, и тогда открывается черная каменная громада форта. Она совсем близко. Чтобы нас не заметили, ложимся прямо в воду, пережидаем, пока снова не укроет волна тумана.

Я впервые в боевой обстановке. В любую минуту враг может открыть огонь. Нервный озноб сковывает тело. Но я — командир, на меня смотрят, по мне равняются. И стараюсь не показать виду. Первым вскакиваю на лыжи, взмахиваю рукой: вперед!

Мне не видно, как действуют остальные группы моих подчиненных. Но я отвечаю за них и потому с особой тревогой вслушиваюсь в тишину. Только бы не нарвались на противника…

В тумане идем по ручному компасу. Больше всего боюсь ошибиться в расчетах, так можно и в лапы к мятеж-

[20]