Йохан Бреннеке - Крейсер-призрак HK-33. Боевые операции немецкого ВМФ в Индийском океане

Решив, что от скуки и не такая чертовщина померещится, Кюстер решительно встряхнул головой. Каждый день после получения телеграммы он являлся к портовым властям в надежде получить новые распоряжения. Теперь он чувствовал себя старым морским волком, который уже давно списан по возрасту на берег, но продолжает упорно, с шапкой в руке, ходить по начальству, чтобы получить хотя бы какое-нибудь суденышко.

Не то чтобы Кюстер был воинственным человеком. Наоборот, как многие его товарищи и миллионы соотечественников, он считал войны несчастьем и очень переживал за свою страну. Он никогда не забивал себе голову политикой. Эта страна была его родиной, и этим все сказано. Если страна вела военные действия, он хотел ее защищать. А где он, моряк, мог оказаться наиболее полезным, если не в море?

На следующий день Кюстер снова появился в местном военно-морском штабе.

— У нас здесь есть нечто вроде вспомогательного крейсера, — начал говорить офицер, причем его скучающий тон не обманул Кюстера.

Он видел, что штабист внимательно наблюдает за ним, следит за его реакцией, при этом излагая вопрос таким обыденным, лишенным эмоций голосом, словно речь шла не о военном корабле, а о портовом буксире. Кюстер еще не знал, что его судьба уже решена.

— Это хорошая работа! — взволнованно воскликнул он, с трудом справившись с удивлением. — Я не представляю себе ничего лучшего!

— Не торопитесь, молодой человек. Служба на вспомогательном крейсере — вовсе не мед. Для этого нужны стальные нервы. И выдержка. Вам придется от многого отказаться. Вы помните вспомогательный крейсер «Вольф»? В последний раз он вышел в море на четыреста шестьдесят пять суток. Иными словами, его поход длился больше чем год и три месяца. При этом все, служившие на нем, каждый из этих четыреста шестидесяти пяти дней ожидали несчастья. Так что не думайте, что вам предстоит приятная прогулка.

— Я понимаю.

— Хорошо, но не забывайте, что ваши шансы когда-нибудь вернуться домой не слишком высоки. Вспомогательный крейсер действует в море один, совершенно один, и помощи ему ждать неоткуда. — Теперь голос старого офицера изменился, он был дружелюбным, даже отеческим.

— Я все понимаю. Это очень важная и ответственная работа, и я приложу все усилия, чтобы выполнить ее достойно.

— Очень хорошо. — Офицер стал перелистывать документы Кюстера. — Я вижу, вы не женаты. Что ж, тем лучше. Есть какие-нибудь особые обстоятельства, не отраженные в бумагах?

— Никак нет. Ничего такого, что помешало бы мне выполнить мою работу.

Когда все детали были улажены, офицеры принялись обсуждать проблему вспомогательных крейсеров в целом и известные корабли, прославившиеся во время Первой мировой войны. Кюстер, как с удовлетворением констатировал старый офицер, знал о них довольно много. В конце концов, он отпустил взволнованного юношу.

— Что ж, Кюстер, я искренне желаю вам удачи. И всем сердцем завидую. Хотел бы я быть таким же молодым. В моем возрасте о многом остается только мечтать. Впрочем, это уже не важно. Идите. Вам не следует терять время. Слишком многое предстоит сделать.

— Большое спасибо.

Офицеры пожали друг другу руки, и, выйдя из кабинета, Кюстер побежал по лестнице, прыгая сразу через две ступеньки, по-мальчишески радуясь, что полоса скучного бездействия закончилась. Он бегал из кабинета в кабинет, подписывал, получал и сдавал какие-то бумаги, приводя дела в порядок. А получив список офицеров, с которыми ему предстояло служить, он с удовольствием заметил в нем знакомые имена. Здесь был лейтенант Швинне с его старого судна, а также радист Карлхайнц Брунке, которого все называли Чарли. Он был старым другом Кюстера. С ними будет проще и веселее.

Когда все формальности были улажены, Кюстер быстро собрал свои личные вещи и в полночь отбыл в Бремен на затемненном поезде.

По «Кандельфельсу» ходили самые разные слухи. Никто не знал, что будет дальше, но никто и не удивился, когда однажды вечером на борт явилась группа офицеров и других официальных лиц из штаба флота. Ханефельд встретил гостей и проводил в каюту капитана. Закрывая за собой дверь, он услышал, как старший офицер сказал капитану:

— У нас имеется приказ реквизировать «Кандельфельс» для военных нужд.

И снова поползли слухи. Возможных вариантов развития событий было довольно много. «Кандельфельс» мог стать транспортом для перевозки войск, минным заградителем, снабженческим или ремонтным судном и даже плавучей казармой.

— Вослох! — Это был хриплый голос Старика, призывающего в свою каюту старшего механика.

Когда чиф[6] вышел из каюты капитана, его плечи были расправлены, а походка уверенной.

— Уходим через пять часов, — сообщил он. — Выгружать остатки груза будем в Бремене.

— А что потом?

Вослох пожал плечами. Он тоже ничего не знал. Другие офицеры, проводив его взглядом — чиф отправился в машинное отделение, — недоуменно переглянулись. Работая на Восточно-Азиатской линии, они привыкли к четкому распорядку и ясным распоряжениям. К секретности, вошедшей в их жизнь вместе с войной, еще следовало привыкнуть. Прежде чем война закончится, им предстояло привыкнуть к слишком многому.

Прибыв в Бремен, офицеры с удивлением обнаружили, что грузчики уже ждут на причале, чтобы начать разгрузку. Едва моряки закончили швартовные операции и открыли трюмы, как краны опустили свои стрелы и начали вытаскивать из трюмов ящики, кипы и тюки. От экзотического груза пахло далекой тропической землей. Этот запах будил воспоминания, будоражил воображение.

Выгрузка еще продолжалась, когда на борт поднялся лейтенант Швинне и представился капитану как старший помощник в новой команде, которой предстояло действовать на «Кандельфельсе» под руководством адмиралтейства. Вся команда желала бы остаться на своем судне независимо от того, какая судьба его ожидает. Но приказ есть приказ. Одному или двум офицерам, включая Ханефельда и Вослоха, а также нескольким матросам предстояло остаться. Остальные списывались на берег.

Даже сам капитан должен был покинуть судно, и ни он, ни кто-либо из новых офицеров не имели ни малейшего понятия о том, что станет с судном. Лейтенант Швинне отвечал на все вопросы вежливой улыбкой.

В серых предрассветных сумерках холодного утра к «Кандельфельсу» подошли пыхтящие буксиры. Теперь его трюмы были пусты, и судно сидело в воде высоко. Оно отошло от причала и направилось к выходу из «свободного порта», словно обычное грузовое судно. Буксиры следовали у бортов, как сторожевые псы. Но, покинув главную акваторию, они повели «Кандельфельс» в незаметную маленькую бухточку, где судно пришвартовалось снова. Причем швартовы были закреплены настолько тщательно, что было ясно: предполагается длительная стоянка. В течение следующих нескольких дней и ночей на борт прибыло много матросов и старшин с объемистыми вещмешками. Опустив ношу на палубу, все они в обязательном порядке сетовали на длительное и трудное путешествие, которое им пришлось совершить, и выражали недоумение совершенно невоенным обликом судна.