Чарльз Буковски - Из дневника последних лет жизни

И вот я здесь, в этом изумительном месте со своим «макинтошем». Ужасная музыка по радио, но день не может быть на 100 процентов хорош. Если на 51 — считай, что ты выиграл. Сегодня — 97.

Мейлер написал толстую книжку про ЦРУ и тому подобное. Норман — профессиональный писатель. Однажды он спросил мою жену: "Хэнку не нравятся мои книги, да?". Норман, лишь нескольким писателям нравится читать других писателей. И то, только тогда, когда те уже давно мертвы. Писатели любят лишь свое дерьмо. И я таков. Я не могу даже с ними разговаривать, смотреть на них, или, что еще хуже, слушать их. Но самое ужасное — пить с ними, они озабочены собой, выглядят такими жалкими, словно желают укрыться под материнским крылом.

Лучше я буду думать о смерти, чем о писателях. Намного приятнее. Я собираюсь выключить чертово радио. Композиторы тоже иногда перебарщивают. Если уж надо с кем-то поговорить, я предпочту компьютерщика или гробовщика. С выпивкой или без. Лучше с. 

10/2/91 11:03 PM

Смерть приходит к тем, кто ждет ее и к тем, кто не ждет. Как много переживаний сегодня, бессмысленный день. Вышел с почты, машина забарахлила. Я — приличный гражданин. Хожу в автоклуб. Итак, мне нужен телефон. Сорок лет назад телефоны были везде. Телефоны и часы. Мог оглянуться и увидеть, сколько время. Больше нет. Больше нет свободного времени. И общественные телефоны исчезают.

Ведомый интуицией, я зашел на почту, спустился вниз: в темном углу, одинокий и незаметный стоял телефон. Старый добрый грязный телефон. В районе двух миль такого больше не было. Я знаю, как обращаться с телефоном. Возможно. Информация. Раздался голос оператора, и я почувствовал, что спасен. Спокойный уставший голос поинтересовался какой город мне нужен. Я назвал город и автоклуб. (Ты должен знать, как совершать множество мелких дел, повторять их снова и снова, или ты — мертвец. Смерть бродит по улицам. Нежданная). Женщина дала мне номер, но он оказался неправильным. Какой-то офис. Потом я дозвонился до гаража. Ответил крутой парень, мачо, очень воинственно настроенный. Замечательно. Я все ему рассказал. "Подождите 30 минут".

Я вернулся в машину. Вскрыл письмо. Стихотворение. Боже! Про меня. И про него. Мы встречались, наверное, два раза лет 15 назад. Он даже напечатал меня в своем журнале. Он сказал, я был великим поэтом, но я пил. И жил ужасно, в нищете. Безработный. Теперь молодые поэты пьют, бродяжничают и не работают, считая, что это круто и приближает их к великим. К тому же, я атаковал многих в своих стихотворениях, в том числе и его. Я думал, что он весьма нелестно писал обо мне. Неправда. Он был, на самом деле, приятным человеком, говорил, что опубликовал в своем журнале множество других авторов за прошедшие 15 лет. А я был неприятным человеком. Великим писателем и большим говнюком. Он так и не смог добраться до меня. И он писал "ты", как "твой". Проблемы с правописанием.

В машине стало невыносимо жарко. 100 градусов по Фаренгейту. Самый жаркий октябрь с 1906 года.

Я не собирался отвечать на письмо. Он напишет еще. Другое письмо — от агента, с прилагающимся произведением. Я взглянул. Говно. Если у вас есть какие-то предложения, а может идеи по публикации, мы будем очень благодарно.

Другое письмо — от женщины, благодарной мне за то, что я послал ее мужу несколько строк и какой-то рисунок, о котором они просили. Он был очень счастлив. Теперь же они в разводе, и может ли она приехать и взять у меня интервью?

Дважды в неделю меня просят об интервью. Но мне не о чем так часто говорить. Можно много о чем написать, но не рассказать.

Я помню когда-то, уже давно, немецкий журналист брал у меня интервью. Я вливал в него вино и говорил 4 часа. Основательно накачавшись, он признался, что он — не журналист, просто хотел меня увидеть.

Я отбросил письмо в сторону и уселся ждать. Подъехал тягач. Молодой паренек улыбнулся мне. Великолепно. "Эй, сюда", — крикнул я.

Я вылез, рассказал ему о своих проблемах.

— Оттащи меня в гараж «Акуры».

— Твоя гарантия в порядке?

Он хорошо знал, что нет. Это был не 1989, а уже 1991.

— Не имеет значения. Оттащи меня к дилеру «Акуры».

— Чтобы починить, потребуется, наверное, неделя.

— Разве. По-моему, они очень расторопны.

— Послушайте, — сказал парень, — у нас есть свой гараж. Мы доберемся до него, и, наверное, уже сегодня починим. Если нет, то как только сделаем, мы вам позвоним.

Я представил, как моя машина стоит у них в гараже целую неделю. А потом мне скажут, что нужен новый распределительный вал. Или головка цилиндра.

— Оттащи меня в гараж «Акуры».

— Подожди. Мне надо сначала позвонить боссу.

Я подождал. Он вернулся.

— Поехали.

— Что?

— Поехали.

Он встал впереди моей машины. Примотал веревки. Я подписал бумагу, и мы стартовали. В гараже меня узнали.

— Ты бываешь у нас каждый год, — сказал менеджер.

— Хорошо, — сказал я и улыбнулся, так что не обижайте меня.

Он просто взглянул на меня.

— Дайте нам 45 минут.

— Хорошо.

— Тебе нужно ехать?

— Да.

Он позвал парня.

— Отвезет тебя.

Мы сели в машину. Я говорил, куда ехать. Мы заехали на гору.

— Ты все еще делаешь фильмы? — он спросил.

Видите, я — знаменитость.

— Нет. Ебаный Голливуд.

Он этого не понял.

— Остановись здесь, — сказал я.

— О, какой большой дом.

— Я просто здесь работаю.

Это была правда.

Я вылез, дал ему два доллара. Он отказывался, но взял.

Я зашел. Кошки небрежно развалились, отдыхая. В своей следующей жизни буду котом. Спать 20 часов в день, ждать кормежки. Валяться, вылизывая свою задницу.

Люди слишком несчастны, злы и узколобы.

Я вернулся к компьютеру. Мой новый утешитель. Моя работа стала в два раза мощнее и качественно и количественно. Я врубился. Волшебно. Я сидел перед компьютером, как большинство людей сидят перед своими телевизорами.

— Это всего лишь улучшенная печатная машинка, — сказал мне зять.

Но он не писатель. И не знает, что это такое, когда слова вгрызаются в пространство, мерцают, горят, когда слова, приходящие в голову порождают другие слова, а те, в свою очередь, вызывают другие мысли, порождающие следующие слова. С печатной машинкой это как барахтание в грязи. С компьютером — катание на коньках. Сильный порыв. Конечно, если в тебе ничего нет, тогда не имеет значения. А потом идет работа, исправление ошибок. Черт, мне приходилось все писать дважды. Первый раз, чтобы зафиксировать, а второй — чтобы исправить ошибки и неточности. Это бег ради веселья, славы и спасения.

Я думаю, что последует за компьютером? Будешь просто прикладывать пальцы к своим святыням, а в ответ получать безупречную писанину. Конечно, перед тем как начать, тебе надо будет что-то получить, но все время будут счастливчики, делающие это за тебя. Будем надеяться.