Христофор Колумб - Путешествия. Дневники. Воспоминания

3) в том случае, если Колумб достигнет антиподов, он не сможет вернуться обратно;

4) на стороне земного шара, противоположной Европе, нет суши, ибо таково мнение блаженного Августина;

5) из пяти зон земного шара только три обитаемы;

6) немыслимо, чтобы, спустя столько веков после сотворения мира, могли бы быть найдены сколько-нибудь значительные и доселе еще неведомые земли.

Свидетельства Лас Касаса и Фернандо Колумба внушают очень большие сомнения; но, к сожалению, это единственные сохранившиеся источники относительно решения комиссии Талаверы. Для Колумба заключение комиссии было тяжелым ударом. Однако король и королева еще не высказали своего окончательного мнения и, не проявляя желания удовлетворить просьбы Колумба, не давали ему и отрицательного ответа.

В 1491 г. Колумб снова появляется в монастыре Рабида. Настоятель монастыря, Хуан Перес, духовник королевы, человек, у которого были прочные деловые связи и с королевским двором, и с андалусскими купцами и судовладельцами, оказал Колумбу помощь в его хлопотах. Через Хуана Переса и Антонио Морачену Колумб знакомится с Мартином Пинсо5ном, опытным моряком и влиятельным палосским корабельщиком. Одновременно и, вероятно, не без посредства Переса и Морачены укрепляются связи Колумба с высшими чиновниками кастильской и арагонской счетных палат и с севильскими купцами и банкирами.

В ноябре или в декабре 1491 г. Колумб получает новую аудиенцию у королевы и появляется в лагере Санта-Фе – военном городке у стен осажденной Гранады. Здесь снова его проект рассматривается собранием экспертов, причем в этой комиссии, наряду с богословами и космографами, принимают участие видные юристы. Лас Касас указывает, что и на этот раз проект был отвергнут, ибо предъявленные Колумбом требования – о даровании ему за осуществление предприятия титулов адмирала и вице-короля – сочтены были чрезмерными.

Традиционная версия, восходящая к тому же Лас Касасу и к Фернандо Колумбу, гласит, будто королева и король решительно отвергли проект, и Колумб, вскоре после падения Гранады, – вероятно, в январе 1492 г., – совершенно обескураженный, покинул двор и направился во Францию. В тот момент, когда Колумб выезжал из Гранады, к королеве явился высший чиновник счетной палаты арагонского королевства Луис Сантанхель и убедил ее принять предложение Колумба, обещая ссудить Изабелле деньги, необходимые для снаряжения экспедиции.

За Колумбом послан был альгвасил[5], который догнал будущего адмирала на мосту Пинос, в двух лигах от Гранады, и препроводил его ко двору. 17 апреля 1492 г. король и королева утвердили проект договора с Колумбом, а через две недели Колумбу обещали высокие титулы в случае удачи его предприятия[6].

В XVII веке возникла новая легенда, будто королева для снаряжения кораблей Колумба заложила свои фамильные драгоценности. Несомненно, все эти эффектные сцены придают истории мытарств Колумба остро драматический характер. На самом же деле все, видимо, обстояло гораздо проще и прозаичнее.

Заокеанская экспедиция, план которой предложен был Колумбом, рассматривалась короной как сопряженное с риском торговое предприятие. Быть может, доводы Колумба о возможности достичь Азии западным путем звучали и убедительно, но Изабелле нужны были не ссылки на древних авторов и средневековых путешественников, а более осязательные гарантии. Луис Сантанхель, глава крупнейшего арагонского торгового дома и ближайший финансовый советник Фердинанда и Изабеллы, в компании с представителем севильского купечества Франсиско Пинело, ссудили кастильской короне один миллион сто сорок тысяч мараведи из сумм, взятых ими у городских союзов Кастилии и Галисии.

Поддержка таких особ как Сантанхель, Пинело, Кинтанилья – видных представителей класса, на который королевская власть опиралась в борьбе с крупными феодалами, заранее предопределила успех хлопот Колумба. На заключительном этапе его переговоров с короной крупные церковные деятели и финансовые воротилы действуют сообща, в ожидании выгод от заокеанского предприятия, и добиваются поддержки короны, заинтересованной в приобретении новых источников дохода.

Щедрое на титулы и обещания кастильское правительство решило свести до минимума затраты на экспедицию. В распоряжение Колумба были предоставлены два корабля. Экипаж – по традиционной версии – был принудительно набран из числа жителей Палоса (андалусского портового города на Атлантическом океане), приговоренных к годичным каторжным работам за оскорбление королевского величества, и пополнен уголовными преступниками. Колумб снарядил третье судно. Собрать необходимые для этого средства ему помогли братья Пинсоны, искусные моряки, родом из Палоса.

Колумб назвал свой корабль «Святой Марией». Это было, по его словам – «плохое судно, непригодное для открытий», водоизмещением около 100 тонн. Значительно меньших размеров был другой корабль – «Пинта», капитаном которого был Мартин Пинсон (старший брат). Очень маленьким судном была и «Нинья» («Детка»), поставленная под команду Висенте Пинсона (младшего брата).

По вопросу о том, какую ближайшую цель преследовала первая экспедиция Колумба, существует обширная литература. Среди историков эпохи великих открытий имелась группа скептиков, которая отрицала, что Колумб ставил себе в 1492 г. цель достигнуть Азии. Этот скептицизм основан на юридическом, чисто казуистическом толковании двух документов, исходивших от «католических королей» и согласованных с Колумбом, – договора в Санта-Фе и «свидетельства о пожаловании титула».

Дело в том, что в этих документах не упоминаются ни Азия, ни какая-либо из азиатских стран, ни какой-либо из азиатских архипелагов или островов; там вообще нет ни одного географического названия (кроме тех, которые повторяются в титулах испанских королей).

Напротив, цель экспедиции формулируется в нарочито туманных, крайне неопределенных выражениях: «Поскольку вы, Христофор Колумб, отправляетесь по нашему повелению для открытия и приобретения некоторых островов и материка в море-океане…». Но такая неопределенная формулировка вполне объяснима именно тем, что в этих официальных документах, исходящих от испанских (в данном конкретном случае от кастильских) королей, нельзя было упоминать об Южной или Восточной Азии, которые в Средние века объединялись общим названием «Индий»: ведь предшествующими папскими пожалованиями, подтвержденными в 1479 г. Кастилией (по договору ее с Португалией), открытие новых земель к югу от Канарских островов и «вплоть до Индий» было предоставлено Португалии. Ценой такой уступки Кастилии – слабой в то время морской державе – удалось оставить за собой Канарские острова.