Владимир Лесин - Атаман Платов

Мысль Никиты Ивановича понять нетрудно: выходит, дела в России настолько плохи, что ее величество берет на себя роль, вовсе не свойственную женщине. Разве нет у нее генералов, способных одолеть «столь грубого разбойника», на которых она могла бы положиться?

Григорий Александрович Потемкин энергично поддержал решение своей возлюбленной отправиться в Первопрестольную:

— Надо ехать!

Князь Орлов «с презрительной индифферентностью все слушал, ничего не говорил и извинялся, что не очень здоров, что худо спал и потому никаких идей не имеет. Окликанные дураки Голицын и Разумовский твердым молчанием отделались. Скаредный Чернышев трепетал между фаворитами… и спешил записывать только имена тех полков, которым к Москве маршировать повелено». Так передал в письме к брату атмосферу того совещания Никита Панин.

«Как ни глупы и молчаливы» были все члены Тайного совета, иронизирует академик Н. Ф. Дубровин, а все-таки постановили отклонить поездку императрицы в Москву, отправить против самозванца дополнительно к действующим войска и назначить главнокомандующим «знаменитую особу», но кого именно, пока не определили.

Среди «тех полков, которым к Москве маршировать повелено», был полк донского старшины Ивана Федоровича Платова. Он выступил в поход сразу же по окончании заседания Тайного совета, во второй половине дня 21 июля 1774 года.

Москву охватила паника, со дня на день чуть ли не ожидали нападения бунтовщиков. Иван Федорович со своим полком стал охранять подступы к городу по Коломенскому, Касимовскому и Владимирскому трактам. А после разгрома главных сил повстанцев он еще в течение двух лет очищал столичную губернию от многочисленных банд, образованных из остатков поверженной пугачевской армии и промышлявших разбоем в различных уездах. Наконец Платов выследил, нагнал и разбил последний большой отряд мятежников, а их предводителя Румянчихина пленил и передал властям.

Московский обер-полицмейстер Николай Петрович Архаров аттестовал Ивана Федоровича Платова как исправного, рачительного и честного полкового командира, исполнявшего возложенные на него обязанности «с отличным усердием и ревностью».

В то время, когда основные силы Пугачева подходили к Царицыну, отдельные его отряды ворвались уже в пределы Земли Донской.

Наказной атаман Семен Никитич Сулин протрубил всеобщий сбор казаков, способных держать оружие, в основном малолеток и стариков, ибо служилые находились в действующей армии, за границей или в отдаленных губерниях империи. Командовать ополчением он приказал ветерану Семилетней войны и недавних крымских сражений 40-летнему полковнику Михаилу Сидоровичу Себрякову. Всем хорош был бы командир, если бы не мучил бедного геморрой, да так, что и в седле уже сидеть он не мог. По Дону поползли слухи, что идет-то вовсе не самозванец, а истинный государь. Казалось просто невероятным, что какой-то хорунжий Емелька из Зимовейской станицы мог так долго противостоять царским генералам. Поэтому люди шли на сборные пункты неохотно. Отроки еще подчинялись приказу начальства, а те, кто был помудрее, противились.

— Как бы нам вместо Пугача, — говорили старики, — не поднять руку на помазанника Божия императора Петра Федоровича.

При всем старании Себрякову удалось собрать не более двухсот казаков. С такими силами немыслимо было и мечтать об отражении мятежников, которые подступили почти к родной ему Етеревской станице. Михаил Сидорович собрал свое семейство, упаковал сундуки и укатил под защиту Новохоперской крепости. А пугачевцы между тем ураганом промчались через Березовскую, Малодельскую, Заполянскую, Орловскую и Раздорскую станицы.

Узнав об отъезде Себрякова, Сулин назначил походным атаманом ополчения войскового старшину Луковкина, приказал ему сформировать три полка и немедленно отправиться на Медведицу против мятежной вольницы. Решить эту задачу было непросто. Казаки усомнились в болезни своего командира, но заподозрить его в трусости не посмели, не было оснований, ибо он пользовался репутацией героя и на самом деле был таковым.

— Мы готовы идти на злодея, но у нас нет главного начальника! — кричали они. — Видно, это не Пугач, а государь, ежели Михаил Сидорович уехал, кабы не так, он остался.

Целых двенадцать часов убеждал Абросим Луковкин казаков и добился-таки успеха — поверили станичники. В самую полночь выступил он в поход. На помощь ему донской атаман Семен Сулин отправил два лучших полка под командованием Матвея Платова и Павла Кирсанова — двух закадычных друзей. Но они опоздали.

Луковкин отмахал восемьдесят верст, запарил лошадей, уморил людей, внезапно напал на бивуак повстанцев и разбил их в пух и прах. В следующие два дня было покончено с другими отрядами пугачевцев, решивших поискать удачи на Дону.

Войсковой старшина Матвей Платов с полком, пройдя верховые станицы, где Абросим Луковкин сделал свое дело, устремился на Царицын, как и было приказано войсковым атаманом. Но к последнему бою с мятежниками у Сальникова Завода не успел. Зато первый отправил на Дон рапорт с сообщением, что «государственный злодей Амелька Пугачев за Волгою пойман».

Пугачев был доставлен в Москву и через четыре месяца казнен. Но остались пугачевцы, многочисленные отряды которых разбрелись по уездам Казанской и Воронежской губерний, наводя ужас на население. Три года потребовалось походному полковнику Платову, чтобы окончательно истребить мятежников.

Матвей Иванович вернулся на Дон. Войском к тому времени командовал Алексей Иванович Иловайский, назначенный на должность атамана вместо осужденного за сепаратизм Степана Даниловича Ефремова. Он хотя и не притеснял зятя своего опального предшественника, однако же и не представлял его к очередному чину, очевидно, из опасения навлечь на себя гнев императрицы. Правда, разрешил основать сразу три хутора на берегах рек Большой и Малой Крепких и в устье балки Ольховой, заселив их крестьянами, купленными в ближайшем уезде.

В начале января 1778 года Матвей Иванович, заручившись рекомендательным письмом атамана к Григорию Александровичу Потемкину, отправился с братом жены в Петербург просить о свидании с опальным тестем, сосланным в Пернов. Степану Даниловичу разрешили поселиться в Таганроге, но он предпочел остаться в столице. Ходоки вернулись на Дон лишь через шесть месяцев.

После войны и бунта

«Русский бунт, бессмысленный и беспощадный», показал, что казаки готовы служить царю и отечеству, но не самозванцу. Однако преданность престолу не избавила их от притеснений самодержавия. В 1775 году на Дону было учреждено гражданское правительство, осуществлявшее функции управления на своей территории на основании общих законов Российской империи под руководством «главнокомандующего Войска князя Потемкина». Власть атамана ограничивалась лишь «воинской частью», а сам он назначался и утверждался высочайшим указом. Урезались и права круга.