Родерик Грэм - Мария Стюарт

Во время похода Яков расположил свою штаб-квартиру в двадцати милях к северу от границы, в Лохмейбене, и оттуда отряд налетчиков под командованием презираемого всеми его фаворита, Оливера Синклера, отправился к переправе на реке Эск. Отряды налетчиков не были редкостью в пограничном крае, где невозможно было провести точное размежевание территорий, а частые угоны скота, похищения и вымогательства совершались под патриотическими лозунгами.

Эта территория была известна как Спорные земли, и даже сейчас впечатлительных туристов ее несомненная красота тревожит ощущением, что за ближайшим холмом, возможно, ждут в засаде всадники врага.

Налетчики вторглись в Англию и сожгли имущество, принадлежавшее Грэмам, но ничего не достигли, лишь предупредили англичан, что шотландская армия неподалеку. Помощник смотрителя Западной марки нагнал шотландцев, когда они пересекали реку Эск в обратном направлении, по пути домой. «В сопровождении копейщиков из Пограничья, готовых обрушиться на врага, он напал на их задние ряды и многих убил». Шотландцы оказались в ловушке, устроенной быстро поднимающимися приливными водами в заливе Солуэй, и отступление превратилось в беспорядочное бегство. Поднимающийся прилив утопил многих, а остальные завязли в болотах Солуэй Мосс или просто сдались тем, кого могли найти, чтобы только избежать смерти. Небольшая группа беглецов была захвачена в Лиддсдейле и отправлена домой босиком, в одних рубахах. Немногие пережили это испытание ноябрьскими холодами. Англичане продолжали преследование до 12 декабря и, чувствуя себя правыми, занялись угоном скота. Их добыча, помимо пленников, составила 1018 голов крупного рогатого скота, 4240 овец и 400 лошадей.

Когда Яков V осознал размеры потерь, он впал в отчаяние и повернул на север, сопровождаемый лишь личной свитой. Сообщают, что он сначала отправился в замок Танталлон, стоящий на юго-восточном берегу реки Форт, чтобы проститься с любовницей, вверенной заботам жены Оливера Синклера, но затем, вероятнее всего, поскакал в Эдинбург, чтобы привести в порядок личные дела, прежде чем навестить жену Марию, ожидавшую родов в Линлитгоу.

Замок Линлитгоу, строго говоря, личная собственность королевы, был роскошно отделан в соответствии с последними веяниями французской моды. Жаркое пламя каминов, богатые гобелены и вся роскошь, которая только могла окружать государя, встретили Якова, когда он проехал сквозь арку южных ворот, выстроенных по образцу ворот Венсенского замка близ Парижа. В парадном дворе находился фонтан, замерзший, но тем не менее впечатляющий; он был украшен изящными рельефами с изображениями русалок, менестрелей и геральдических зверей, выдержанными в современном французском стиле; он был построен Яковом, чтобы порадовать королеву. Но король был слишком подавлен, и на него не произвела впечатления окружавшая его роскошь. Он провел два дня с беременной женой, и в это время придворные дамы делали все возможное, чтобы не позволить его грусти расстроить ее, а затем попрощался и уехал в свой охотничий замок в Фолкленде (графство Файф).

В более счастливые времена дворец в Линлитгоу был особым проектом Якова и Марии, они вместе следили за его строительством и отделкой. Но на этот раз, когда король приехал в новый дворец, счастье оставалось лишь приятным воспоминанием. Ведь в Эдинбурге, сразу после катастрофы при Солуэй Мосс, ему напророчили, что через пятнадцать дней он умрет. Слуги короля, занимавшиеся необходимыми приготовлениями, спросили, где бы он пожелал провести со своим двором Рождество, и услышали в ответ: «Я не знаю, выбирайте место сами. Я знаю лишь, что на Святки у вас не будет господина, а у королевства — короля». Он удалился в свои покои в Фолкленде безутешным, постоянно вспоминая о потерях, понесенных у Солуэй Мосс.

Хотя убитых было немного, большое число знатных дворян оказались в плену, и выкуп за них должен был обойтись Якову V в огромную сумму, которой он не имел. Он восклицал: «А Оливера взяли? Беги, Оливер!» — пугая слуг. В возрасте тридцати лет Яков Стюарт сломался под бременем власти. Оплакивая потерю людей, которых он сам повел в безрассудный набег, он претерпевал страшные муки и умирал от горя, сокрушаясь о своем неудачном правлении. Хронист Роберт Линдси из Питскотти пишет, что «его почти до смерти задушила» глубокая меланхолия.

Новость о рождении дочери не порадовала Якова, и он, как утверждает легенда, произнес: «Пришло с девчонкой и уйдет с девчонкой», а затем отвернулся к стене, ожидая смерти.

Пророчество — если таковое было — сложно истолковать. Династия Стюартов, несомненно, была основана «девчонкой», когда Марджери Брюс, дочь победителя при Баннокберне[1], вышла замуж за Уолтера Стюарда[2], а корона Дэвида II перешла к их сыну, Роберту Стюарду. Правление Стюартов закончилось в 1714 году со смертью бездетной королевы Анны, однако Яков вряд ли мог это предвидеть. Скорее, пророчество короля означало, что королева одна не сможет управлять раздираемым враждой и мятежами шотландским королевством.

Будущей королеве, которой выпала эта задача, было всего два дня от роду, и в течение первых дней ее жизни ее строго охраняли. В те времена детская смертность была высокой и, что хорошо знала ее мать, не имела почтения к королям. Согласно обычаю, соблюдавшемуся, по крайней мере, во Франции, при родах присутствовал священник, чтобы дитя можно было крестить, как только перережут пуповину. Но нет никаких свидетельств тому, что так поступили и с Марией. Целая команда нянек под началом некоей Дженет Синклер постоянно присматривали за королевской дочерью, которая пока знала только чувство голода и громко кричала, обозначая первый из знаменитых королевских приступов гнева. Ее немедленно вынимали из колыбели и давали кормилице. Эту женщину выбрали с особым тщанием; она должна была выкормить нескольких здоровых детей, включая собственных. Дамы знатного происхождения не кормили своих детей сами, ведь чем раньше прекращался период грудного вскармливания, тем быстрее они оказывались готовыми к деторождению, выполнению своего долга продолжения рода — подобно призовым кобылам в стойлах и породистым сукам на псарнях.

Мария знала, что ее брак с Яковом V был политическим союзом. Реформация Генриха VIII и роспуск монастырей грозили поглотить Шотландию, и, чтобы противостоять напору еретической волны, Яков стремился к союзу с Францией. Поэтому 1 января 1537 года король Франции Франциск I в соборе Парижской Богоматери отдал в жены Якову свою двадцатилетнюю дочь Мадлен. Яков вернулся в Шотландию, счастливый тем, что сумел вступить в католический альянс с величайшим врагом Генриха VIII. Он получил приданое в 100 тысяч ливров и ежегодную пенсию в 125 тысяч ливров — приятное пополнение сокровищницы довольно бедного короля Шотландии. К тому же брак этот, как ни удивительно, был заключен по любви. Яков вел переговоры о руке Марии де Вандом, но, увидев красавицу Мадлен, изменил свое намерение. К несчастью, хрупкая Мадлен умерла от лихорадки через два месяца после прибытия в Шотландию, однако не устрашенный этим Яков вернулся во Францию. На этот раз он обручился с Марией де Гиз Лотарингской, приходившейся дочерью двум самым властным людям Франции. Ее отцом был герцог Клод де Гиз, а матерью — Антуанетта де Бурбон, наводящая ужас мегера, один взгляд которой, как говорят, способен был напугать короля. Мария уже была замужем за герцогом де Лонгвиллем, но овдовела в двадцать два года. У нее был сын, юный герцог, унаследовавший титул отца.