Александр Соскин - Лев Яшин. Легендарный вратарь

Так что далеко не всегда спартаковцев можно было отнести к жертвам политических страстей. В иные времена они ходили и в фаворитах высокопоставленных вельмож. Рассказывая в своих мемуарах о 12-летнем (1977–1988) периоде совместной работы с К.И. Бесковым, Николай Петрович как партизан молчит об активном патронаже спартаковского болельщика № 1 – члена Политбюро, впоследствии Генерального секретаря ЦК КПСС К.У. Черненко, благодаря кому и стал возможен перевод Бескова, действующего офицера МВД, на гражданскую службу и решались неподъемные для других (исключая подшефных В.В. Щербицкому динамовцев Киева) кадровые, материальные, бытовые проблемы «Спартака».

Да и с пресловутым Берией у Николая Петровича не сходятся концы с концами. На него Старостин возлагает прямую вину за беспрецедентную переигровку кубкового полуфинала 1939 года уже после разыгранного финала, когда это обстоятельство не помешало принять протест тбилисского «Динамо» на полуфинальный результат (0:1). Но собственное расследование этих невероятных событий привело меня к большущему сомнению, что переигровка – дело рук Берии.

Только появившийся в Москве, не обросший связями, еще не ставший полноправным членом Политбюро (пока только кандидатом), по горло занятый по заданию И.В.Сталина восстановлением дотла разрушенной репрессиями легальной и нелегальной разведки, Берия вряд ли мог оказать решающее влияние на решение пусть не самого важного для страны, но достаточно деликатного футбольного вопроса. Особенно после того, как по протесту сталинградских рабочих был на самом верху отменен перевод оттуда (под маркой воинского призыва) Александра Пономарева в «Динамо», а Василия Проворнова в ЦДКА.

Кое-какие факты, в том числе и приведенные в старостинских воспоминаниях, натолкнули меня на предположение, что закоперщиком злосчастной переигровки был А.А. Жданов. Он уже считался политическим тяжеловесом, недаром безнаказанно при случае произносил: «Мы с товарищем Сталиным решили…» Не чуждый футбольных страстей, замеченный (в отличие от многих других политических небожителей) в служебных подтрибунных помещениях, вмешивался в решения о переходах игроков и, представляя в верховной власти Ленинград, мог быть прямо заинтересован в пересмотре результата полуфинала. Не за тем ли, чтобы обеспечить вслед переигровку финала, где «Спартак» успел победить (3:1) ленинградскую команду «Сталинец»? Но этому не суждено было случиться: спартаковцы молодцы – вторично обыграли тбилисцев (3:2), так что коварный замысел рухнул. И в данном случае геростратова слава скорее принадлежит Жданову, чем Берии. На том висит столько неблаговидных и преступных деяний, что «приписки» ничего не меняют, да и вообще ни к чему.

Так что вопреки уверенности Александра Нилина, будто «у нас никогда не будет оснований не доверять благородным братьям Старостиным», я, как видите, позволяю себе покуситься на «святое», выставляя против версии авторитетного Н.П.Старостина свою, основанную на изучении политического расклада, так что интересующиеся историей футбола могут выбирать из разных гипотез. И совсем уж рискую взять под сомнение это самое благородство, в котором сам был уверен и по делам Николая Петровича, и по личному знакомству. Но незадолго до того, как сел за эту рукопись, услышал от известного историка футбола Игоря Добронравова, которому полностью доверяю, об одном эпизоде, рассказанном ему внушающим не меньшее доверие Сергеем Сергеевичем Ильиным.

В сентябрьско-октябрьские дни 1941 года, когда немецкие захватчики стояли уже у порога Москвы, тот случайно встретил на улице Горького, ныне Тверской, Николая Петровича. Давно не виделись и разговорились. «Никогда не забуду, – это слова из интервью Сергея Сергеевича, – как весьма знаменитый футболист команды соперников – он и сейчас на гребне славы – с ехидцей стал выражать динамовцам сочувствие за те тревоги, которые они испытывают, за их возможный расстрел как агентов НКВД, если гитлеровцы войдут – а он был в этом уверен! – в столицу. «А нам, – добавил он, – все равно, что Сталин, что Гитлер, мы, футболисты, проживем при любом режиме».

Немея от такого неприятного открытия, не приходится утешаться даже слабым предположением, что это был мрачный юмор, неудачная шутка, да и в шутниках Николай Петрович никогда замечен не был. Вот такую неожиданную окраску приобретает вопрос, верить ли безоговорочно «благородным братьям Старостиным» (хотя они не одним миром мазаны, и мне, например, были симпатичнее, хотя бы большей объективностью, насмешливо-ироничный интеллектуал Андрей Петрович и степенный, далекий от околофутбольной суеты Александр Петрович). Но я так надолго задержал внимание читателей вовсе не для того, чтобы подставиться под упреки за попытку дискредитировать Н.П.Старостина.

Сразу оговариваюсь: жаль, что редакция журнала «Динамовский футбол» (№ 1, 1992), поместившая обширное интервью с С.С Ильиным, обнародовала процитированную выше версию без персонального упоминания (но с достаточно прозрачным намеком на Н.П.Старостина, а редактировавший журнал И.С. Добронравов подтвердил мне, что речь шла именно о нем). Жаль потому, что лишила Николая Петровича возможности ответить.

Вопрос о том, надо ли публиковать непроверяемые сведения, всерьез давно не обсуждается. Если они представляют общественный интерес, ответ утвердительный. Лиши мемуаристику или жизнеописания свидетельств подобного толка, убери диалоги и другие подробности, не подлежащие документированию, такие публикации потеряют половину исторической ценности и читательской привлекательности. Другое дело – кому и чему верить. Это каждый решает для себя. В данном конкретном случае, признаю, я просто теряюсь.

Такого рода информация наших людей способна шокировать, а в так называемых цивилизованных странах привычнее иное, раздельное отношение к разным граням личности: если даже поверить, что прискорбный факт имел место, разве может быть подвергнута сомнению историческая роль Н.П. Старостина в создании и процветании «Спартака», в биографии отечественного футбола? Точно так же, как реакционные политические взгляды Кнута Гамсуна или Герберта фон Караяна не отменяют их литературной либо музыкальной грандиозности. Но воспроизведенная здесь версия понадобилась в данном контексте для понимания, что вес имени – не охранная грамота от ошибок и заблуждений самых авторитетных лиц, так что стоит поостеречься от слепого доверия их мнению.

Предметный разбор громких футбольных событий, который выше воспроизведен в кратком изложении, лишь подкрепляет вред монополизации в исторических суждениях и осуждениях. Старостины, разумеется, не виноваты в монополии на освещение перипетий 30-х годов. Наоборот, честь и хвала им за то, что сочно, образно, объемно воссоздали общественную и спортивную атмосферу того времени, на многое открыли нам глаза. Беда в том, что больше никто из мемуаристов не высказался на те же темы достаточно внятно, а одиночные исследователи ничего иного ни в архивах, ни в прочих источниках не раскопали.