Валерий Попов - Зощенко

ЧТО НАШЕЛ НА ВОЙНЕ?

«И тут, — пишет Зощенко в книге, — слава Богу, началась Первая мировая война!» Звучит это слегка кощунственно, но правдиво, как всегда у него… Многим молодым людям, уже подзапутавшимся в жизни, война кажется спасением — уж военные испытания «выжгут» все лишнее, все разъяснят, определят характер! Гениально сказано у Пушкина: «Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат!»

Еще на Кавказе чуть не состоялась его дуэль с известным правоведом К., после чего он почувствовал себя отъявленным смельчаком… 29 сентября 1914 года в Петрограде Михаил поступает в Павловское (аристократическое!) военное училище на ускоренные четырехмесячные курсы военного времени юнкером рядового состава на правах вольноопределяющегося 1-го разряда. 5 января 1915-го переведен в юнкера унтер-офицерского звания. 1 февраля он окончил курсы и произведен в подпрапорщики (самый низший офицерский чин) с зачислением по армейской пехоте. Жизнь (которую он сам выбрал) гонит его «в самую гущу», где горячее всего. Как и Лев Толстой, он выбирает войну. Наверное, это лучшая школа. Если прочитать первый вариант «Героя нашего времени» Лермонтова, можно прийти в полное изумление: бессмысленные страдания молодого позера! Тот ли автор? И вот — изучаемый в школе «Герой нашего времени», написанный уже повоевавшим автором: все напряжено и звенит как струна! Война выжигает все лишнее и фальшивое, оставляя главное.

Двенадцатого марта 1915 года юный Зощенко прибыл для прохождения службы в Мингрельский 16-й гренадерский Его Императорского Высочества Великого Князя Дмитрия Константиновича полк Кавказской дивизии.

Зощенко пишет о том, что судьба его берегла. Война на этом участке, в Западной Белоруссии, носила в основном позиционный характер — кровопролитных наступательных и отступательных операций здесь не было. Но и сама жизнь на позициях была непроста. Самое главное — Зощенко именно на войне нашел своих главных героев, в университетских аудиториях он бы вряд ли их повстречал.

Два солдата режут свинью. Свинья визжит так, что нет возможности перенести. Я подхожу близко.

Один солдат сидит на свинье. Рука другого, вооруженная ножом, ловко вспарывает брюхо. Белый жир необъятной толщины распластывается на обе стороны.

Визг такой, что впору заткнуть уши.

— Вы бы ее, братцы, чем-нибудь оглушили, — говорю я. — Чего же ее так кромсать.

— Нельзя, ваше благородие, — говорит первый солдат, сидящий на свинье. — Не тот вкус будет.

Увидев мою серебряную шашку и вензеля на погонах, солдат вскакивает. Свинья вырывается.

— Сиди, сиди, — говорю я. — Уж доканчивайте скорей.

— Быстро тоже нехорошо, — говорит солдат с ножом. — Крайняя быстрота сало портит.

С сожалением посмотрев на меня, первый солдат говорит:

— Ваше благородие, война! Люди стонут. А вы свинью жалеете.

Сделав финальный жест ножом, второй солдат говорит:

— Нервы у их благородия».

Зощенко все выдержал. Стал отважным, опытным офицером. Себя, однако, не уберег. Да не очень это было и принято: беречь себя на войне. Лучше потерять жизнь, чем честь! «Обычная жизнь прапорщика на позициях — две недели», — меланхолично записал Зощенко. Получив команду — прорвать с его взводом оборону противника, он подползает с солдатами к колючей проволоке, они пытаются ее перерезать — но ураганный огонь прижимает их к земле. Зощенко получает ранение в ногу осколком снаряда. Приходит приказ — отойти. Командир полка благодарит Зощенко. Оказывается, они сделали именно то, что надо, — отвлекли внимание противника, а все главное произошло на соседнем участке. 17 ноября 1915 года «За отличные действия против неприятеля» Зощенко награжден орденом Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом. 22 декабря назначен на должность начальника пулеметной команды. Это значительное повышение. Пулеметы тогда были оружием новым, стоили очень дорого, и доверить командование ими могли только очень способному, ответственному офицеру. Таким Зощенко и стал.

Одиннадцатого февраля 1916 года он награжден орденом Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». Никаких подвигов он перед этим не совершал — служил, «тянул лямку». И второй орден получил просто за успешную службу и, как говорится, «вдогонку» первому. Для таких случаев этот «орденок», Святой Анны 4-й степени, и был предназначен, и серьезным не считался. Он был маленький, красного цвета и имел насмешливое прозвание «клюква». Его слегка небрежно крепили на эфесе шашки и носили там. И Зощенко, как всякий бывалый, лихой офицер, поступил так же.

Уже в качестве «героя войны», с двумя орденами, он приезжает в отпуск в Петроград, в надежде встретиться со своей первой любовью, с которой еще гимназистом целовался у памятника «Стерегущему», в сквере на Петроградской… Он и пошел на войну ради того, чтобы появиться перед ней вот таким — мужественным, отмеченным наградами, и притом — с грустью в глазах! Но грусть его еще усиливается, когда он… встречает ее под руку с женихом: первая его любовь, красавица Русанова-Замысловская выходит замуж. На другой день Зощенко выезжает обратно в полк. Горячность, импульсивность свойственны Зощенко, и не только молодому. Фотография первой его возлюбленной всю жизнь будет стоять у него на бюро.

Девятого июля его производят в подпоручики. Вероятно, он лучший офицер: именно он замечает у неприятеля за линией фронта появление каких-то странных блиндажей, не похожих на обычные, и дважды посылает рапорты начальству, полагая, «что эти блиндажи для штурмовых орудий или пулеметов»… Сигнал остается без внимания. Начальство, как всегда, равнодушно и высокомерно. Низшие чины не смеют им указывать, на что нужно обратить внимание… И из-за этого жизнь Зощенко ломается самым ужасным образом.

…Душная июльская ночь. Сняв френч, я пишу письмо.

Уже около часа. Надо ложиться. Я хочу позвать вестового. Но вдруг слышу какой-то шум. Шум нарастает. Я слышу топот ног. И звяканье котлов. Но криков нет. И нет выстрелов.

Я выбегаю из землянки. И вдруг сладкая удушливая волна охватывает меня. Я кричу: “Газы!.. Маски!..” И бросаюсь в землянку. Там у меня на гвозде висит противогаз.

Свеча погасла, когда я стремительно вбежал в землянку. Рукой я нащупал противогаз и стал надевать его. Забыл открыть нижнюю пробку. Задыхаюсь. Открыв пробку, выбегаю в окопы…»

Глотнув газов, Зощенко погубил свое здоровье навсегда: «Меня везут в госпиталь по талому февральскому снегу…»

После Первой мировой войны химическое оружие было запрещено и во время Второй мировой не применялось вообще. В Первой мировой применялось считаные разы… и под одну из этих газовых атак попал Зощенко. «Везет, как утопленнику»! Он же предупреждал о тех таинственных блиндажах, где оказались баллоны с газом!.. Но — не помогло, начальство пропустило мимо ушей. Пытался спасти людей, крикнул «Противогазы!» — и «глотнул смерти», и едва выжил, но здоровье погубил. Но почему же не услышали его раньше? Ему есть за что обижаться на жизнь!