М. Весновская - 100 знаменитых любовниц и фавориток королей

А вот Артабазу, отцу Барсины, так же повезло, как ее брату: после смерти Дария он был принят на службу к Александру и даже смог свидеться с дочерью, а потом повидать и внука от великого полководца. В 327 году до н. э. 36-летняя Барсина смогла порадовать царя сыном, которого тот, считая себя «новым Ахиллом», назвал просто — Гераклом.

Неизвестно, чем объясняется тот факт, что с этого момента страсть Александра к своей фаворитке угасает. Возможно, только после рождения своего внебрачного ребенка он понял, что сделать его наследником, а значит, пойти на жесточайший конфликт со всей македонской знатью, было бы нецелесообразно. Для этого ему и понадобилась бактрийка царских кровей Роксана, с которой он сочетался браком со всеми вытекающими отсюда последствиями для Барсины: ей пришлось взять сына и тихо уйти.

Они обосновались в Пергаме, казалось, всерьез и надолго. Дочь Барсины от Ментора тем временем повзрослела и стала женой Неарха — адмирала македонского флота и ближайшего доверенного Александра, — так что, судя по всему, они с Барсиной продолжали поддерживать отношения, только теперь уже на расстоянии.

10 июня 323 года до н. э. в Вавилоне Александр умер от неизвестной болезни — и спокойная жизнь закончилась, к власти пришли диадохи, его военачальники, разделившие империю между собой. В государстве начались междоусобицы, раздел земель был в общем и целом закончен лишь через 22 года. Антигон, оставивший себе Пергам, отправил Барсину с Гераклом к Полисперхону, которому пришла отчаянная идея захватить имперский трон посредством пускай внебрачного, но живого сына Александра. Так в возрасте 18 лет Геракл был объявлен наследником умершего императора. Но то была лишь политическая игра, в которой Барсина с сыном были просто использованы и в результате оказались больше не нужны — Полисперхон распорядился их убить. Это произошло в 309 году до н. э.

Что любопытно — та же участь постигла и Роксану, из-за которой Барсина была фактически сослана в Пергам: ее тоже после смерти Александра убили вместе с сыном — единственным на тот момент законным наследником короны. Так что смертельно опасное это дело — быть фавориткой верховного правителя.

Таис — еще одна претендентка на роль главной фаворитки Александра Великого в исторических и не очень свидетельствах. Родившаяся в 354 году до н. э. в Спарте, она оказалась лишь на два года старше будущего императора, а известность ее была на достаточной высоте, чтобы к семнадцати годам получить в обществе прозвище «четвертая харита» (то же, что древнеримская грация), — ведь по классической традиции этих мифических прелестниц всего три.

В своем романе «Таис Афинская» Иван Ефремов вкладывает в уста некого делосского философа разгадку имени Таис. Тот утверждает, что имя это египетское и переводится как «Земля Исиды». Возможно, это плод авторской фантазии, как и еще два имени, приписываемые Таис: Тию (это имя она получила при тайном посвящении у орфиков) и Фалестра (так звали еще царицу амазонок).

Она была рождена вне брака от некого гражданина Афин одной критской красавицей. Когда стала подрастать, женские гены взяли свое — Таис была вся в маму. Видя это, мать отдала девочку еще в детском возрасте в коринфскую школу гетер, где она получила образование, считавшееся необходимым для девушек.

Образование, между прочим, было таково, что самые знатные особы своего времени, аристократы до мозга костей, государственные мужи и выдающиеся творцы эпохи мечтали провести время в общении с этой «мудрейшей из женщин», когда она была еще совсем юна. Именно после Таис слово «гетера» утратило свой уничижительный оттенок и приобрело уважительное звучание.

О ней ходили легенды, мудрецы со всей Земли искали с ней встречи. Она стала свидетельницей исторических событий своего времени, существенно повлиявших на становление человеческой цивилизации: побед Александра Македонского, основания Александрии, магического блеска Мемфиса. Она была любима монументальными героями древней истории: Александром Великим и Птолемеем I. Наконец, ей, гетере, суждено было стать царицей Египта.

Процитируем Ивана Ефремова:

«…Птолемей не мог оторвать взгляда от незнакомки, как богиня возникшей из пены и шума моря. Медное лицо, серые глаза и иссиня-черные волосы — совсем необыкновенный для афинянки облик поразил Птолемея. Позднее он понял, что медноцветный загар девушки позволил ей не бояться солнца, так пугавшего афинских модниц. Афинянки загорали слишком густо, становясь похожими на лилово-бронзовых эфиопок, и потому избегали быть на воздухе неприкрытыми. А эта — меднотелая, будто Цирцея или одна из легендарных дочерей Миноса с солнечной кровью, и стоит перед ним с достоинством жрицы. Нет, не богиня, конечно, и не жрица эта невысокая, совсем юная девушка. В Аттике, как и во всей Элладе, жрицы выбираются из самых рослых светловолосых красавиц. Но откуда ее спокойная уверенность и отточенность движений, словно она в храме, а не на пустом берегу, нагая перед ним, будто тоже оставила всю свою одежду на дальнем мысу Фоонта? Хариты, наделявшие женщин магической привлекательностью, воплощались в девушках небольшого роста, но они составляли вечно неразлучное трио, а здесь была одна!»

Неизвестно, была ли Таис любовницей Александра, но тот явно симпатизировал ей и брал с собой в далекие и небезопасные путешествия. Он признавался, что ему приятно «держать Таис при себе». Ему импонировали ее отчаянная решительность, бесстрашие, не по-женски зажигательное красноречие. Видимо, Таис — одна из немногих женщин в истории, наделенных истинной харизмой. Сколько огня и силы убеждения было в ее призыве сжечь дворец Ксеркса в захваченном в 330 году до н. э. Персеполе! Этому моменту посвящена даже картина Г. Симони.

Подняв чашу на праздничном пиру в честь триумфальной победы, она так зарядила царя и всех присутствующих своей энергией убеждения, что зал для пиршеств взорвался овацией. Идея сжечь дворец ненавистного Ксеркса, некогда опустошившего Афины, была воспринята как смелый порыв отмщения, справедливого воздаяния за чудовищные преступления персов перед греками. Заканчивая свою речь, огненная спартанка попросила милости у государя разрешить ей, в качестве единственной награды, на которую она когда-либо могла надеяться из его рук, взять факел и сейчас же привселюдно первой бросить его под стены дворца. Чтобы на все века запечатлеть тот факт, когда женщина ответила на издевательства врага убедительнее всего мужского войска! Смерть варварам!

Видимо, ее и впрямь могли считать Фалестридой.

Александр выполнил ее просьбу — дворец немедленно занялся и сгорел, как спичка.