Михаил Задорнов - Записки усталого романтика

Автобус все глубже зарывается в тайгу. По обочинам цветет сиреневый иван-чай. Сама же дорога похожа на стиральную доску. Автобус старенький. Весь трясется, гремит. При особенно резких толчках от него отваливаются «лишние» детали, которые шофер собирает и складывает в специальный ящичек, чтобы потом поставить их на законное место.

На БАМе мы пятый день. А у нас уже сложились свои традиции. Каждый день три концерта: два днем на стройплощадках в Тынде, один вечером в каком-нибудь клубе. Сегодня уже было два дневных концерта. Теперь выезжаем в поселок Восточный.

Чтобы снять напряжение от двух дневных концертов и жары, шофер предлагает нам завернуть на речку искупаться. «Уж больно я хорошее место знаю!» – говорит он и отвозит нас на берег Гилюя.

Дикие, пустынные берега. Отмели – обкатанная до синевы крупная галька. Повсюду валяются коряги, стволы деревьев, ветки. Сильным течением с них ободрало кору, потом разливом выбросило на берег и солнцем высушило до пепельного цвета. И теперь берег напоминает свалку скелетов доисторических животных. Со всех сторон сдавливают реку высокие скалы. Кажется, что находишься на дне пропасти. Сама же река быстрая, словно пытается вырваться из горных тисков. Зато зайдешь повыше, ляжешь на воду, раскрыв руки, и понесет тебя течением, как чайку ветром.

В поселок Восточный въехали «с музыкой». Заклинило сигнал у автобуса. Жители, думая, что едет «Скорая помощь», тут же повыбегали из своих домов. Зато собирать уже никого не пришлось.

Приезжая на новое место, мы обычно ищем сцену. На этот раз сценой стало цокольное покрытие будущей гостиницы. Для районов Севера и вечной мерзлоты выпускаются специальные утепленные минеральной ватой фанерные блоки. Есть блоки чердачного покрытия, есть стенные, есть блоки фундамента – цокольные. Дома из них собираются как в детском конструкторе.

На этом концерте мы впервые столкнулись с «детской проблемой», потому что детей вокруг «сцены» оказалось так много, что невозможно было выступать с серьезными номерами. Детям неинтересно. Они носятся между рядами, шумят, играют в войну, прячась за спины зрителей.

Первым нашелся Женя Шибагутдинов. Он вышел и сказал: «Дорогие дети! Я вам сейчас спою песню про малинового ежика». Все тут же успокоились и, разинув рты, уселись на колени к мамам. Потом Женя спел им про слоника, потом про крокодильчика... А когда стали выходить остальные актеры, то у каждого в репертуаре оказалось что-то детское. Кроме ансамбля... Но, когда играет наш ансамбль, ему никто не может помешать. Ни дети, ни даже гром, который уже гремел вовсю. Молнии ныряли не за горизонт, а в долину Гилюя. Но ансамбль наш играл громче грома. Быстро стемнело и так же быстро похолодало. Приходилось, отработав свой номер, забегать за сцену и там прыгать, приседать, чтобы не замерзнуть. Ну а девушек кутали в одеяла, в которые при перевозке обычно заворачивали аппаратуру.

Не повезло нашей Марине Бролик. Когда она читала стихотворение, ее в ногу укусила оса. После концерта зрители говорили: «Какая у вас талантливая девочка. И поет, и танцует! А когда стихи читает, так переживает, что даже плачет».

Но вот край тучи повис над нами, а по верхушкам деревьев пробежал резкий ветер. Упали первые крупные капли дождя. Слава богу, мы пели уже заключительную песню. Правда, допеть ее не успели. Гром грянул вдруг не на небе, а у нас на «сцене». Одновременно с ним молния врезалась чуть ли не в аппаратуру, а дождь хлынул с такой силой, будто на небе сразу открыли до отказа все краны. Благодарные зрители вместе с нами подхватили музыкальную аппаратуру и бегом потащили и колонки, и музыкальные инструменты под первый попавшийся навес. Пока пережидали грозу, в местном вагончике-столовой разговорились с бамовцами и бамовками.

– Не все так просто было, – поделилась наболевшим инженер Жанна Ржевская. – Я ведь уже на вторую зиму приехала. И все равно порой нелегко было. Электричество во всем поселке иногда отключалось. В вагончиках минус сорок... Правда, спится на морозе знаете как крепко. Самое главное у первопроходцев – это чувство товарищества, которого нам порой так не хватает в больших городах. Что я заметила? Многие из нас, когда поселок уже начал застраиваться и разрастаться, снова уходили в десант. Именно из-за особенной дружбы. Меня это еще в мою первую зиму поразило. И вот вернулась на вторую...

Ночью по дороге в Тынду нас настигла буря. Ливень был такой, что казалось, будто едем в подводной лодке, а не в автобусе. Потом поднялся ветер, засверкали молнии. В довершение ко всему сломался автобус. Всю ночь простояли на горе. Порой казалось, что ветер сдует автобус в темноту под обрывом, и тогда все со страху начинали петь, вспоминать случаи из своей жизни.

А когда рассвело, все ахнули. Вокруг нас была изуродованная бурей тайга. Стволы сосен переломаны, словно спички. С речки полз вверх по склону сопки туман, постепенно превращаясь в облако. Но вот небо окрасилось в розовый цвет: из-за волнистого горизонта, из-за сопок показалось бледное солнце. Наш шофер починил автобус, и мы снова затряслись по «стиральной доске».

21 июля. Выходной на БАМе

Сегодня выходной не только у нас, но и у бамовцев. Поэтому на городском пляже с утра полно народа, прямо как на курорте. Река мелкая, самое глубокое место – по грудь. Зато солнце растворяется в ней до самого дна, от чего вода становится золотистой и теплой, словно за сопкой, откуда она вытекает, стоит специальный подогреватель.

На пляже нас уже многие узнают. Спрашивают, где сегодня выступаем. А когда вечером мы начинаем играть на танцплощадке, никто более не стесняется. Все относятся к нам как к своим.

Во время танцев ко мне подходит высокий загорелый парень. Белые, выгоревшие на солнце волосы. Тенниска, оттеняющая загар.

– Ну, как площадка, ничего? – спрашивает он. – Мы строили.

Выяснилось, что он из Зеленограда.

– А давно здесь?

– Завтра уже улетаю... Грустно. Ведь четыре года все-таки прошло. С самого первого дня здесь...

– А почему тогда не остаться?

– Не могу. Во-первых, доучиваться пора. Я ведь из МИЭТа со второго курса сюда рванул. Во-вторых, все наши все равно скоро разъедутся. А работать в какой-нибудь другой бригаде – это уже не то... Мы за четыре года здесь очень сдружились. Особенно первая зима нас сплотила. Никогда у меня таких друзей не было, как в Тынде. Ведь все мы москвичи. – Он немного помолчал, потом добавил: – Здесь, на БАМе, все делать научились и топором, и рубанком. Так что если теперь в квартире жена что-нибудь попросит смастерить, то запросто... Лишь бы топор нашелся.

Танцплощадка трясется в такт музыке, даже тех, кто не танцует, подбрасывает, как на батуте.