Со взведенным курком - Иван Михайлович Мызгин
— Товарищи, — сказал Кадомцев, — хочу предупредить еще раз: дело сложное и опасное. Идти на него можно только добровольно. Так что, ежели у кого слабо… — он запнулся, — ежели у кого слабо со здоровьем или там нервишки шалят, говорите сейчас. Потом будет поздно… — Он посмотрел каждому из нас в глаза.
Мы молчали. Может, кто и побаивался, но сказать об этом вслух смелости не хватило.
Каждый из нас получил «смит-вессон» с десятком патронов и браунинг с тремя полными обоймами. Для взлома замков взяли с собой нужный инструмент.
Времени до рассвета оставалось совсем немного, и мы тут же в лесу расположились отдохнуть.
Наконец приказ: выступать! На спине у каждого вещевой мешок. Он почти пуст — кусок хлеба плечи не оттянет. Зато на обратном пути груз будет куда более весомым: динамит и гремучка.
Погода стояла пасмурная, но дождя, к счастью, не было. Новолунье. До свету мы прошли верст восемь-девять. Дорога вывела нас к горному ручью. Сделали привал, перекусили — и снова в путь. Мы шли сквозь пышные хвойные и лиственные леса, перемежающиеся цветущими лугами, вдоль весело журчащих ручьев, прихотливо извивающимися горными дорогами и тропами. Урал раскрывал нам все свое великолепие. Как-то странно было, что мы не на прогулке, а в боевом походе, что нам предстоит не гулянка, а опасная операция. Молодость брала свое — о близкой опасности не думалось, шли весело, шутили, пересмеивались, наслаждаясь чудесной уральской природой, полной грудью вдыхали лесные дурманящие запахи, слушали невнятный птичий говорок…
Дороги, как и самого места «экса», никто из нас не знал, кроме нашего проводника — разведчика Носкова. Он угрюмо шагал впереди. Немного позади него шли командиры. Вот и сейчас: закрою глаза и — словно не промелькнуло с того дня шесть десятилетий! — ясно вижу этих двух дорогих мне людей. Легкий, размашистый шаг, выправка — все обличало в Михаиле Кадомцеве профессионального военного. А рядом с ним идет, словно танцует, слегка покачивая широкими плечами и небрежно помахивая вырезанной из орешника палочкой, Миша Гузаков.
Уфимских товарищей мы, симцы, видели впервые, но дорогой все перезнакомились. За болтовней и шутками не заметили, как время перевалило далеко за полдень. Напомнил об этом разыгравшийся аппетит.
— Скоро село, — объявил Кадомцев, перебросившись парой слов с Носковым. — Там обед и отдых.
Часа через полтора потянуло дымком. Послышался лай.
— Привал за селом. Поаккуратнее с оружием! — напомнил Кадомцев.
Вскоре показалось башкирское село. По берегу мелкой речушки мы обошли его, отыскали уютную полянку. От села ее отгораживал невысокий, но густой кустарник. Кто с наслаждением растянулся на траве, кто принялся умываться, скинув рубаху, кто, усевшись на бережку, опустил в прохладную воду босые натруженные ноги. Хорошо!
И все-таки мы были недостаточно осторожны. Кадомцев послал двоих боевиков за едой. Они вернулись, таща молоко, яйца, хлеб. Видать, в село мы попали бедное — хлеб был испечен пополам с лебедой.
За нашими «интендантами» увязались деревенские мальчишки. Они с любопытством следили за нами из кустов, не приближаясь и не уходя. Это нас почему-то не насторожило. После обеда все мы расположились кто где и сразу уснули. Бодрствовать остались лишь двое дежурных. Через два часа они должны были разбудить себе смену. Но дневальные оказались, как теперь выражаются, не на высоте…
Проснулся я от какого-то шума. Смотрю, вокруг нас собралась большая толпа крестьян. Галдят, размахивают руками.
Оказалось, что наши дежурные крепились-крепились, да и тоже вздремнули. Вздремнули, а между тем у Васи Алексакина вывалился из-за пазухи «смит-вессон». Поблескивавший никелированный револьвер заинтересовал осмелевших ребятишек; они помчались в село и привели толпу любопытных. Крестьяне были настроены враждебно: ведь вести о революции приходили сюда, в это глухое и темное, затерянное в лесной дали село, через муллу и, урядника, которые не жалели черной краски, живописуя «злодейства» городских дармоедов-крамольников, «врагов русского и башкирского бога и батюшки-царя».
Пришлось спешно сниматься с места.
…Спустилась ночь. Низкое небо сплошь затянули дождевые облака, словно над нами развернули кипу грязной ваты. Носков остановил отряд — цель была совсем рядом.
Кадомцев разделил нас на две группы. Шестерка боевиков во главе с Мячиным бесшумно снимает сторожей. Вторая группа забирает взрывчатку.
Нервы словно обнажены.
Носков передает: в нескольких шагах — изгородь.
Костя Мячин со своей шестеркой отправился вперед: двое — к сторожке, остальные с разных сторон к складу, чтобы одновременно убрать всю охрану. Наша четверка несколько задержалась: вдруг Мячину понадобится подмога. Но все шло точно по расчетам. Наконец связной доносит: сторожа связаны.
Теперь наш черед! Мы живо принялись за сарай. Взломать замок — минутное дело. В каждый мешок — по две коробки динамита. Это фунтов по двадцать на человека. Кроме того, патроны гремучей ртути и бикфордов шнур. По сигналу фонариком собираемся у сторожки.
— Ну как? — негромко спросил Кадомцев.
— Все в порядке! — откликнулись старшие групп.
Кадомцев осветил фонариком карманные часы. Времени у нас в запасе еще много — появляться на вокзале задолго до отхода поезда опасно.
— Давайте выпьем чаю, — предложил кто-то из уфимцев. — В сторожке печурка топится.
Совсем неплохо действительно после всех треволнений напиться горячего чаю. Но Мячин резко запротестовал.
— Не надо, сотник, здесь задерживаться, — настаивал он. — Лучше побудем в лесочке за вокзалом. Ей-богу, так безопасней.
Минутное раздумье, и Кадомцев согласился.
Разобрав вещевые мешки, тронулись в путь.
Теперь шли молча, словно кожей спины ощущая опасный багаж. Старались ступать поосторожней, двигаться плавно, не спотыкаясь. Кругом в лесу все было тихо. Еще час-два — и партийное задание можно будет считать выполненным.
И вдруг — верховые! Грубые голоса:
— Вот они! Здесь! Окружай!..
Мы скопом шарахнулись в непролазную чащу. Лес наполнился шумом, загремели, умноженные эхом, выстрелы. Стало ясно: на нас идет большая облава.
— Рассредоточиться! — распорядился Кадомцев. — Друг друга не терять. И не стрелять, понятно? А то все взорвемся.
Да, динамит и гремучка — сварливые соседи…
Конникам двигаться в темноте по густому лесу было куда труднее, чем нам, и вскоре они нас потеряли из виду. Мы поняли это по беспорядочной пальбе.
— Носков, веди в обход, — решил сотник, — не на вокзал, а в самый Усть-Катав.
Прошли еще немного. И неожиданно снова засада. Опять крики, гам, стрельба… Опять бегство в гущину леса. Ясно: мы — в кольце. И ко всему еще наш проводник Носков растерялся, сбился с направления, потерял ориентиры.
— Что будем делать, сотник?
— Разбиваемся на две группы, — приказал Кадомцев. — Одна — под моей командой. Если что случится, за меня Мячин. Носков с нами. У симцев начальником Гузаков. Помощник — Мызгин. Мы идем дальше, как
