Николай Ващилин - На территории любви Никиты Михалкова

От Никиты знаю, что в Москву она приехала из Воронежа, поступила в Институт иностранных языков, что в 70-е для девочки из провинции было не меньшим чудом, нежели сейчас. В свободное от учебы время подрабатывала в Доме моделей. Адский труд. Прежде чем разок прошагать царицей по подиуму, надо выдержать десятки каждодневных, многочасовых примерок. Но Таня была исполнительной, послушной. Этими качествами и покорила Никиту. Он не раз, смеясь, рассказывал историю, как едва познакомившись, пригласил ее поужинать в Дом Кино. Там спросил, что она будет пить и есть, а Татьяна тоном комсомолки и отличницы ответила: «Первое, второе и третье». «Я сразу решил, что она будет моей женой», — вспоминал Никита.

Таня по-настоящему любит мужа. Дом и семья для нее — смысл жизни. Она рядом с мужем в горе и радости, и это не пустые слова. Не всегда Никите светило солнце и дул попутный ветер в парусиновые штаны — хватало и горьких дней, и месяцев, и даже лет. Никогда не видел, чтобы жена пилила его или на жизнь роптала.

В 1981-м Никита снял фильм «Родня» — от начала до конца стёб над советской действительностью. На долгие шесть лет чиновники из Госкино отлучили его от режиссуры, доверив снять лишь одну-единственную семейную драму «Без свидетелей».

Никита звонил мне и с надрывом в голосе говорил:

— Коля, похоже, это конец.

— А может, только начало? Судьба такая штука, никогда не знаешь, что ждет тебя завтра, — утешал я.

— Тебе хорошо говорить… — горько вздыхал Никита.

Прекрасно помню, как однажды в 1994 году, приехав в Питер на Фестиваль Фестивалей у Александру Мамонтову он выступал на скромной творческой встрече в ДК города Тосно под Ленинградом. Ему заплатили 300 долларов, неплохо по тем временам. Но по дороге в Москву, в «Красной стреле», у него эти деньги вытащили. Никита бегал по всему составу, громко ругался, требуя наказать воров. Поднял спавшую милицию, начальника поезда, закусывающего с проводницами.

— Только не подумай, — повторял он мне, — я не из-за денег хлопочу, а из принципа.

Но губы у него дрожали.

Я к тому времени уже стал проректором Всесоюзного института повышения квалификации в Ленинграде — уважаемая должность, теплое место. Андрон перебрался во Францию, потом в Италию. Непросто, но сумел завоевать репутацию, завести полезные знакомства и вовсю снимал кино за рубежом. Мне часто звонил и писал. Иногда просил принять в Ленинграде его новых зарубежных друзей, показать им город. По просьбе Андрона я принимал у себя итальянского сценографа Эцио Фриджерио, Роберта Редфорда, Марчелло Мастроянни, Анн Консини. Показывал им наши музеи и памятники. Нравилось им и у меня дома. Я тогда купил огромную квартиру — в самом центре, с дубовыми потолками, камином и видом на Петропавловку, обставил ее красивой мебелью.

— Надо же, как хорошо в СССР люди живут, — восхищались иностранные гости. И я испытывал гордость за свою страну, в которой мальчик, выросший в подвале на Васильевском острове, упорством и трудолюбием сумел достичь таких высот.

— Коля, тут один мой приятель, журналист из Италии Кайо Марио Гарруба, собрался снимать репортаж о Ленинграде. Покажешь ему город? — как-то позвонил Андрон.

— Никаких проблем, пусть приезжает!

В тот же день позвонил и Никита. Услышав о приезде итальянского репортера, он уже вечером был у меня. Словно угадал, что знакомство может оказаться полезным. Марио сопровождала жена Алла. Никита сумел ее обаять, и шустрая полька взялась представлять его интересы в Европе. Устроила в Италии просмотр картины «Неоконченная пьеса для механического пианино», пригласила влиятельных друзей, начала им рассказывать, какой талантливый этот русский режиссер. Талантливых людей много, только вот знают об этом не все. В числе тех, кому она рекомендовала Никиту, были знаменитый продюсер Анжелло Рицолли и Марчелло Мастрояни.

Накануне нового, 1986 года Михалков пригласил их погостить в Ленинграде. Поводил по Эрмитажу, потом зашли ко мне. Выпили водки, закусили грибочками. Мечтали вслух, какой фильм мог бы снять по Чехову Никита. Знал, что Мастроянни любит Антона Павловича, и, конечно же, не устоит. Так оно и вышло. Итогом этого ужина стали «Очи черные» — мелодрама по мотивам чеховской «Дамы с собачкой» с Марчелло в главной роли.

Что и говорить, в чутье и стратегическом таланте Никите не откажешь. Я был очень рад за него и горд от своей, пусть опосредованной, причастности к его успеху.

Съемки проходили в Ленинграде и Костроме. Есть фотография, где в бричке сидят Аня и Тема Михалковы, а рядом мой сын Тимофей и дочь Ольга. Никита снял их в маленьких эпизодах, а Оле даже повезло сняться в одной сцене с Мастроянни.

Там же моих Тиму и Олю крестили — в местном храме Воскресения на Дебрях. Крестного искали недолго.

— Давайте, Никиту Сергеевича попросим, — предложил настоятель храма отец Александр. — Никита Сергеевич, вы не против?

— Конечно, нет, о чем разговор — Коля мой близкий друг! — тут же согласился Михалков.

А я стал крёстным своей бывшей студентки Леночки Сафоновой. Мы все встали возле купели — окунают туда только младенцев, а взрослые стоят рядом, раздетые, прикрывшись простынкой, батюшка просто поливает их водой. И они, вслед за ним, произносят трижды:

— Отрекаюсь от тебя, Сатано, сочетаюсь Тебе Христе.

— Господи, прими новоизбранных рабов Твоих, — завершил обряд отец Александр.

Никита, когда все закончилось, тут же забрал Марчелло и Лену на съемки сцены объяснения в любви в сарае дома городского головы, которого играл Иннокентий Смоктуновский.

«Очи черные» получили приз в Каннах за главную мужскую роль, еще какие-то знаковые награды. Был международный успех, фильм продали в 120 стран. Но Никита был недоволен. Дело было в том, что финансировала проект найденная Аллой Гарруба итальянская миллионерша Сильвия д’Амико, ставшая продюсером. Перед началом съемок они с Михалковым договорились, что ему заплатят 100 тысяч долларов. Позже Никита выяснил, что по западным меркам это сущие копейки, столько получают начинающие режиссеры. Еще больше его раздосадовало то, что Сильвия, вложив 4 миллиона долларов, получила раз в двадцать больше и наотрез отказалась делиться процентами от прибыли. Мол, так не договаривались. Что и говорить, ушлый народ эти миллионерши. Было обидно, конечно. Разгневанный Михалков больше с ней не сотрудничал.

Позже, в 1992-м, Никита разругался и с Аллой. Она считала себя важной птицей. И могла сказать, например: «Никита! Нельзя так писать сценарий. Будешь делать так и вот этак…», дальше следовали прямые инструкции. Ведь это в России режиссер — царь и Бог, а на западе рулит тот, кто деньги на фильм нашел. Зная Никиту, могу только представить, как у него шерсть дыбом вставала от таких указаний. Он терпел-терпел, но в конце-концов рубанул: — Как ты со мной разговариваешь? Пошла вон!