Вера Хоружая - Иван Григорьевич Новиков
Такие встречи с комсомольцами Западной Белоруссии проводились все чаще и чаще. Как-то после одной из них Вера обратилась к заведующему отделом культуры и пропаганды ЦБ КП(б) Б. Ю. Ленскому:
— Скажите, пожалуйста, как мне перейти на подпольную работу в Западную Белоруссию? Я там могла бы больше принести пользы, чем здесь.
Ленский внимательно посмотрел на нее, улыбнулся и сказал:
— Думаешь, все это просто делается: захотел — поехал?
— Нет, я так не думаю, — возразила Вера. — Догадываюсь, что дело это не простое. Потому и обратилась к вам за советом.
— Хорошо, попытаюсь кое-что выяснить, — пообещал Ленский. — Но учти, для работы в подполье нужно многое знать: и условия, в которых придется работать, и язык, и нравы людей, среди которых придется жить, и иметь крепкую теоретическую подготовку. Ну, а об опасностях в работе подпольщика ты уже слышала.
— Вот потому я и хочу пойти туда, — твердо сказала Вера.
Она тайком от подруг штудировала географию, экономику, литературу Польши. Нашла девушку — польку, которая согласилась обучать ее польскому языку. Иногда казалось, что Ленский забыл о ней.
И вдруг — приглашение к секретарю Центрального бюро КП(б)Б В. А. Богуцкому! Он расспросил ее о работе, товарищах, родных, поинтересовался, какие произведения Ленина Вера читала, как понимает их.
Ничего определенного ей не сказал, но характер его вопросов уже наводил на размышления. Ушла от него Вера окрыленная. Даже самые близкие подруги не знали о ее замыслах. Уже здесь, в Минске, она училась умению держать язык за зубами. Да никто из друзей и не думал, что Вера намерена сменить работу — так увлеченно выполняла она свои общественные и служебные поручения.
Из-за кордона продолжали поступать телеграммы о революционной работе коммунистов Польши, Западной Белоруссии, о боевых действиях партизан. Вера знакомилась с ними как редактор газеты «Малады араты»[3], и неудержимая сила тянула ее туда, в водоворот борьбы.
А вечером, перечитывая стихи Гете, она то и дело возвращалась к строкам:
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идет на бой!
Эти слова стали ее девизом.
ТЯЖЕЛЫЙ ДЕНЬ
Как и все советские люди, с тревогой читала Вера бюллетени о состоянии здоровья Владимира Ильича. Читала и верила, что он поправится, одолеет болезнь, что Ленин способен на необычайное, сверхчеловеческое.
И вот страшная весть, словно низринувшийся горный обвал: Ленин умер!
Свои обязанности в тот день она выполняла как обычно. Непривычно суровая, говорила с товарищами мало, глуховатым голосом. Под глазами обозначились синие круги.
Вечером в городском клубе должен был состояться траурный митинг. Вера пошла туда. Собрались рабочие кожевенных, швейных, металлообрабатывающих предприятий, ребята из комсомольской коммуны, партийные и комсомольские работники. Приспущенные красные знамена перевязаны черными лентами. Портреты Ленина в черной рамке.
Секретарь горкома партии подошел, молча пожал руку и коротко спросил:
— Выступишь?
— Выступлю.
На трибуну поднимались представители горкома партии, горкома комсомола, предприятий города. Говорили с трудом сдерживая рыдания. Предоставили слово Вере.
Взошла она на трибуну не как всегда — быстро, а тяжело, будто поднимала непосильный груз. Боялась, сорвется голос, разрыдается. Но голос поддался силе воли, звучал приглушенно, однако без надрыва.
— Свое горе и несчастье женщина обыкновенно выражала в слезах и рыданиях, — начала она. — В рыданиях женщина изливала все, что наболело у нее, о чем хотелось кричать. А мы, женщины-большевички, сегодня, несмотря на то что потеряли самое огромное, я бы сказала, необъятное, несмотря на то что мы сегодня потеряли Ленина, — мы не прольем ни одной слезы. И мы сегодня, говоря о Ленине, не будем вздыхать. Мы будем говорить о Ленине гордые и сильные слова, какие только мы сможем сказать, несмотря на то что душа наша сегодня придавлена огромной, огромной тяжестью. Женщине сегодня многое придется сказать. Ведь это же Ленин сказал, что социализма до тех пор не будет на земле, пока половина человечества — женщины не поднимутся из того рабского состояния, в котором они были до сих пор.
Слова о Ленине приходили сами собой. Вера взволнованно говорила о вожде, словно не замечая, что ее слушает огромная аудитория, переживающая то же, что и она.
Тот холодный мучительный январский день 1924 года запомнился ей на всю жизнь.
НА ПУТИ К ЦЕЛИ
Почти через месяц после этого тяжелого события Богуцкий пригласил Веру к себе на квартиру. Встретил ее у порога, провел в кабинет. В небольшой скромно обставленной комнатке сидел еще довольно молодой человек.
— Вот она какая, наша Вера, — представил хозяин.
— Стефан, — назвал себя незнакомец. — Присаживайся…
Это обращение на «ты» ничуть не удивило Веру: так было принято среди комсомольцев и членов партии.
— Ну, расскажи о себе, — предложил Стефан.
— Что рассказывать? — уточнила Вера.
— Сначала биографию. Потом о работе.
Биография была коротенькая, много времени не заняла. Да и говорить о себе — удовольствие невелико. А вот о работе она рассказывала с воодушевлением: кто пишет в газету «Малады араты», кто работает в аппарате, какие проблемы интересуют читателей. Стефан внимательно слушал Веру, не отрывая от нее взгляда. Богуцкий сидел в сторонке и не перебивал их.
Под конец беседы Стефан спросил:
— Надеюсь, ты понимаешь, почему я расспрашиваю?
— Догадываюсь.
— Один я решения по таким серьезным вопросам не принимаю. Обсудим твою кандидатуру, где положено, потом сообщу результат.
— И за это спасибо, — весело сказала Вера.
Через несколько дней ее опять пригласили на квартиру Богуцкого. И снова там был Стефан. Встретил улыбкой:
— Можешь радоваться: решение в твою пользу…
Она не удержалась, протянула Стефану руку и крепко, по-мужски пожала:
— Спасибо, товарищ Стефан! Заверяю, что справлюсь с любым делом, которое поручите мне.
Перед отъездом познакомил ее с человеком, который вместе с ней направлялся на подпольную работу.
— А мы знакомы, — взглянув на своего будущего попутчика, неприветливо сказала Вера.
— Тем лучше, — заметил Стефан.
Вера только пожала плечами. Она знала этого морально нечистоплотного человека. С таким идти на опасное дело не хотелось: от морального до политического падения расстояние невелико.
— Ты хотела что-то сказать? — спросил Стефан у Веры, когда гости собрались уходить. — Останься
