Полина Жеребцова - Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002гг.)

Одна была женщина, один — мужчина, а кто третий, я точно не поняла. По-моему,

ребенок.

Нас отнесли в аптеку, и незнакомая женщина вытащила осколок из бедра у мамы. А мне

только перевязали ноги, так как один осколок был глубоко внутри, а другие тоже

выниматьбыло больно. Аладдин меня жалел, гладил по голове и грыз пряник.

Решили, что нужно домой, что в больницах все переполнено ранеными людьми, так как на

рынке торгуют в основном старики, женщины и дети. Мужчин там очень мало.

Практически нет.

Мы ведь были далеко от эпицентра, почти за три квартала. Сколько же там убитых?

Нас доставили домой на своей машине, какие — то совершенно незнакомые люди.

Я частично оглохла на оба уха — были сильный звон, и полуобморочное состояние…

Все вокруг плыло. Я услышала, как кто-то несколько раз сказал:

Кто сделал Полинке добра — увидит его,

Кто сделал Полинке зла — увидит его…

По-моему, это часть молитвы. И на самом деле звучит так:

Кто сделал на вес пылинки добра — увидит его,

Кто сделал на вес пылинки зла — увидит его.

Но в ушах звенело, и мне слышалось в полубреду свое имя в этих словах…

К утру боль в ноге усилилась.

Я пила обезболивающие таблетки и снотворное. Но боль становилась все страшнее.

Едва я задремала, как наша кошка, почувствовав сквозь бинты кровь, пролезла под одеяло

и вцепилась зубами мне в правую ногу.

Это было ужасно. Я ее прогнала тумаками.

Едва мы позавтракали, мама стала просить соседей отвезти меня к врачам.

Верхние жильцы согласились. В их «шестерке» мы отправились в больницу № 9. Это наша

центральная больница. Врачи сразу объяснили:

— Вам нужен рентген. Его нет. Отключили электроэнергию, а дизель куда — то пропал в

суматохе.

Но меня все равно направили в операционную. В операционной, грязной и темной, на

первом этаже гулял полосатый кот. Он терся о ножки стула и мурчал. В распахнутых

дверях, на пороге стояли заплаканные люди. Все было в крови. Обрывки одежды, какие-то

простыни… Бегали люди… Они искали своих родственников и знакомых.

Легко раненные, ждали в очереди к врачу, со вчерашнего дня. Сидя на полу и на стульях.

Глухо стонали близкие тех людей, которые уже умерли в больничных стенах. Страшно

кричала какая-то чеченка. У нее убило детей. Женщина средних лет просила денег на

операцию сыну, на лекарства. Ей подавали.

Врач, который смотрел меня, устал. Он еле стоял на ногах. Он рассказывал, что ночью, в

момент операций, несколько раз отключали электричество, что прооперировали десятки

человек. Много умерло…

Молодой корреспондент немец в очках и в клетчатой рубашке спрашивал докторов о

количестве пострадавших и умерших ночью. Каких ранений больше?

А меня о том, страшно ли было?

Врач называл цифры. Говорил, что в суматохе не записали всех. Оттого такая путаница и

многие не могут отыскать потерявшихся людей. Я не запомнила эти данные точно, поэтому

указать их не могу. Мне забыли сделать обезболивание, когда обрабатывали рану.

Я заревела. Кричать было стыдно. Врач спохватился и сделал мне уколы.

Все лекарства и шприцы тут же, в ларьке, купила моя мама. Дополнительно — прививку от

столбняка. Осколки искали, но не нашли.

— Без рентгена помочь не можем. Расковыряем ногу зря, — повторяли врачи: — Ищите, где работает рентген. Удалили только мелочь. У мамы к этому моменту на бедре стоял пластырь. Она ходила. Мы приобрели болеутоляющие средства, много бинтов, хирургических салфеток и зеленку.

Будур

23 октября 1999 г. (вечер)

Вчера произошло замечательное событие!

Во второй половине дня к нам, совсем неожиданно, явились гости. Кусум и Аладдин!

Это Аладдин нес меня раненую через двор моего детства! Адреса у них не было. Нас

нашли, опрашивая о пострадавших от взрыва. Они знали только район города. Пришлось

долго искать. Оба сильно устали. Мама подала чай. Кусум принесла фрукты. Аладдин дал

70 рублей на бинты. Больше денег у него не было. Он все время молчал. Я — тоже.

Друг на друга мы не смотрели, отводили глаза.

Говорили взрослые — моя мама и тетя Кусум.

П.

25 октября 1999 г., вторник

Я плачу. По вечерам моя раненая нога болит сильнее. И со второй ногой непорядок!

Царапины на ней воспалились! Припухли, вокруг краснота.

Мама утешает:

— Прививку против столбняка мы сделали. Это пыль попала. Пройдет!

Все эти дни соседи из дома напротив ходили в город, по ночам? Среди них были Сулейман

и его жена Золина. Многие описывают большую ракету, без «хвоста».

Говорят, что там, где она лежит, сильная радиация! В городе много иностранных

корреспондентов. Сумели пробраться! Кто-то счетчиком замерял излучение.

Люди специально приезжают на рынок, смотреть ракету — смерть.

Я прошу маму:

— Уговори соседей свозить меня туда! Хочу узнать, как выглядит гадость, которая принесла

мне боль.

Российская сторона отказывается комментировать обстрел рынка.

Но у чеченцев таких огромных ракет нет.

Говорят, тех, кто был вблизи ракеты, разорвало на кусочки, и теперь родные узнают их по

частям вещей: пуговицам, заколкам и кусочкам одежды.

Сегодня Резван, самый младший сын соседки Нуры, после обеда возил нас в больницу № 4.

Свет был, но не вышел на работу врач — рентгенолог.

Мама купила несколько батонов хлеба. Раздала всем соседям, стоящим у нашего подъезда,

«за мое выздоровление».

Мама нашла палку бабушки Юли, что осталась нам вместо наследства. Это коричневая

деревянная «клюка», как у сказочной Бабы Яги…

Я учусь с ней ходить по комнате. Повторяю, что желаю посмотреть ракету, убившую людей и ранившую меня!

Мама ноет, что мы все деньги уже прокатали, за операцию и за лекарства платить нечем.

Сегодня она торговала до 12 часов дня и ракету видела!

Будур

26 октября 1999 г

Рано утром, пока мало людей (я стесняюсь ходить с палкой — клюкой), мы с мамой пошли

на рынок. Я посмотрела на «останки» ракеты. Очень большая!

По ракете лазили мальчишки. Они сообщили, что она «заразная», поэтому ее должны

убрать. Ракета смела вокруг все. Плакали люди, которые ничего не нашли на тех местах,

где стояли их мать, дочь или сестра. Абсолютно ничего! Собирали, искали лоскуты от