Фриц Шахермайр - Александр Македонский

Глава I

МАКЕДОНИЯ: СТРАНА И ЛЮДИ

Под Балканами здесь мы подразумеваем не горную цепь, а весь полуостров, за исключением южной его части, где расположена Греция, которую вместе с островами Греческого архипелага мы будем именовать Элладой. Говоря же о Македонии, мы будем иметь в виду ту область, большая часть которой в настоящее время находится на территории Греции, в то время как границы современной Македонии не совпадают с древними границами этого государства.

В глубокой древности Дельфийский оракул предсказал Македонии следующее:

Вперед к богатой стадами иди

Боттиэе! Как только увидишь,

Лагерем ставши, во сне ты коз

Белорогое стадо, город заложишь ты там,

Принеся обильные жертвы[6].

Дельфийскому оракулу, согласно преданию, и была обязана древняя столица македонян своим возникновением. Прежде она называлась Эдессой и была известна как город, «богатый водой». Более прозаичные македоняне называли ее просто Эги, что означало «козий город». Столица стала колыбелью народа, весьма могущественного впоследствии, того самого, который произвел на свет одного из крупнейших завоевателей всех времен — Александра Великого.

Перед тем как ознакомить читателя с народом и его властителем, расскажем о самом городе Эги. Позади него — уходящие ввысь уступы Балканских гор, впереди — синеющие просторы Эгейского моря. Город лежал на границе двух миров — эллинского и варварского, между сутолокой городской жизни и тишиной деревень, между Европой и Средиземным морем.

Поскольку македоняне были причастны к обоим мирам, то нам следует разобраться в тех противоречиях, которые существовали между ними.

Средиземное море издревле создавало условия для благополучного существования жителей побережья, никого не притесняло, не угнетало, не ограничивало. Наоборот, море давало счастье, звало в свои просторы, оно пробуждало энергию, внушало человеку чувство абсолютной красоты и гармонии. Это, в свою очередь, способствовало общению людей, особенно характерному для горожан. Таким образом, именно Средиземное море вручило человечеству свой ценнейший дар — урбанизм, открыв преимущества городского образа жизни. Охотнее всего восприняла этот дар Эгеида, где выросли самые цветущие города. Здесь все благоприятствовало им: и открытые пространства, и красивые пейзажи с удивительными уголками, как величественными, так и укромными.

Все это, вместе взятое, создало наивысшую гармонию, в которой сочетались трудолюбие и грация, долг и свобода, рассудочность и фантазия, естественность и красота. Гении и демоны человеческого духа вложили в создание расцветающей эллинской культуры все, чем они располагали: радость и страсть, любовь и ненависть. Это было время, когда зарождалось все новое, создавались небывалые шедевры, политические идеи воплощались в отважных подвигах, знание вырастало в науку, ремесло и техника получили дальнейшее развитие. В эту эпоху каждое поколение превосходило предыдущее духовным богатством, зрелостью, умом и ловкостью, человек поднимался все выше по ступеням своего развития. Ареной всей этой бурной деятельности были оживленные полисы — соперничавшие друг с другом греческие города-государства.

Многогранному развитию эллинского духа в известной степени благоприятствовало соперничество между полисами, представлявшими собой самостоятельные культурные центры. И хотя Афины и Спарта иногда объединяли своих союзников, единого государства у эллинов никогда не существовало. Таким образом, раздробленность, которая обычно препятствует развитию, здесь стала фактором плодотворным, так же как в Италии в эпоху Возрождения, когда разобщение полисов привело к подъему творческой активности городов.

Неудивительно поэтому, что греческие полисы оказались не в состоянии поглотить весь избыток энергии, и она, перелившись через край, подобно морским волнам, захлестнула все прибрежные области. Особенно привлекательными для эллинов были северные области Эгеиды, богатая корабельным лесом Македония и Фракия с ее золотоносными рудниками. Здесь, на побережье, возникло целое соцветие эллинских городов, а местные жители оказались вытесненными со своей территории. У самих македонян осталось лишь два порта — Фермы и Пелла, причем последняя была расположена в мелеющей бухте. Эллинизация распространилась далеко за пределы собственно греческих городов, охватив население прибрежных областей и предгорий, в том числе города Эги, находившегося всего в 30 километрах от побережья.

За Эгами поднимались Балканские горы и начинался совершенно иной мир, существовавший как бы вне времени. В этом мире сохранялся патриархальный уклад, который передавался из поколения в поколение и резко отличался от жизни на побережье Средиземного моря, где сконцентрировался весь культурный мир. В глубоких складках гор стрелки часов истории, казалось, остановились. Только изредка в эти ущелья залетал свежий ветер. Население долин Центральных и Восточных Балкан позволяло иноземцам проходить через свои земли, но относилось к ним настороженно. Местные жители покидали пределы своей территории только ради легкой добычи, или же их вынуждала к этому перенаселенность.

Таким образом, это был консервативный, замкнутый мир. Здесь интересовались только своей внутренней жизнью да жизнью ближайших соседей, руководствуясь лишь привязанностью к земле, племенными обычаями, обрядами и понятием чести. Люди здесь были добросердечными, спокойными и гостеприимными. Они любили музыку и развлечения, поклонялись красоте, но все эти чувства не касались того, что выходило за пределы их родины. В основном в небольших селениях и деревнях жили пастухи и крестьяне, но немало было и людей состоятельных, владевших полями, большим количеством скота и лошадей и даже драгоценными металлами. Эта сельская знать вела своеобразную жизнь. Среди них было много воинов, достаточно смелых и искусных в грабительских набегах. Одни уподоблялись орлам, бросавшимся на добычу сверху, другие — хищным волкам, третьи — диким быкам. Всех обуяла необузданная гордыня, и горе было тому, кто ее задевал. Зачастую весь смысл жизни сводился у них к отмщению человеку, задевшему их гордость. Им было чуждо стремление к каким-либо новшествам, но под пеплом обыденности тлело яркое пламя страстей.

Таким образом, противоречия между Эгеидой и Балканами были не просто противоречиями между городом и деревней, Европейским континентом и Средиземноморьем, эллинами и «варварами». Здесь зияла пропасть по крайней мере в половину тысячелетия: Балканы еще находились в изначальном, неподвижно-сонном состоянии, в котором Эллада пребывала несколькими веками ранее. Эгеида к этому времени не только достигла своей вершины, но уже перевалила через нее. Таким образом, оба эти мира были далеки друг от друга как по времени, так и по степени своего развития.