Джейси Дюгард - Украденная жизнь

Он ведет меня дальше, в помещение. Затем мы входим в еще одну дверь. Он снимает одеяло с моей головы, и я вижу несколько одеял на полу. Очень похоже на то, как я спала, когда мы переехали к Карлу. Там была только одна спальня, и Карл предложил мне сделать «паллет» в гостиной. Он имел в виду, что на пол на рифленый матрас надо положить несколько одеял. Тут примерно то же самое, но без матраса. Мужчина говорит, что здесь я буду спать. Внезапно осознаю, как устала. Едва стою на ногах и дрожу от макушки до пальцев ног. Он говорит, что вернется и хочет, чтобы я осталась здесь и вела себя тихо. Он говорит, что дверь заперта, и напоминает о собаках снаружи, которые не любят нарушителей, а я буду нарушителем, если что. Он добавляет, что придется на меня надеть наручники, но они отделаны мехом, и мне не будет больно. Я отрицательно качаю головой и обещаю не пытаться убежать. Он говорит, что должен сделать это, поскольку еще не доверяет мне. Он велит завести руки за спину. Я продолжаю сидеть на полу. Он наклоняется и поворачивает меня так, чтобы надеть наручники. Я чувствую холод металла и прикосновение меха. Мне не нравится, что наручники давят на запястья. Он помогает мне лечь на бок. Лежать на боку с руками за спиной неудобно. Он говорит, что скоро вернется проведать меня и принесет еды. Затем он уходит, и я слышу, как он вешает замок на дверь. Слезы текут снова, сначала тихо, а потом беззвучные рыдания сотрясают мое тело. Я засыпаю.

Даже сегодня, когда я закрываю глаза и вспоминаю, у меня в ушах стоит звук этого замка. Я слышу скрип большой и массивной звуконепроницаемой двери, которая держит меня взаперти. При мыслях о том, сколько долгих часов я провела в этой комнате в одиночестве, где-то в животе возникает странное чувство.

Сейчас мне приходится бороться с чувством одиночества, даже когда я не одна. Думаю, оно возникло, когда Филлип поместил меня в ту комнату. Часы превращались в дни, дни — в недели, недели — в месяцы и годы. Порой мне кажется, что я провела в одиночестве всю жизнь.

В последний год я достигла большой степени свободы. Время, проведенное с семьей, знакомство с новыми людьми и восстановление прежних дружеских связей стало мечтой, которая воплотилась в жизнь. Люди и животные помогают бороться с одиночеством. Я знаю, это идет у меня из головы, раз в действительности я не одинока, а оно возвращается. Я люблю побыть одна. Люблю читать, писать, играть с животными. Я даже не против иногда почувствовать себя одинокой: это шанс понять, кто я есть. Тем не менее мысли возвращаются к тем временам несвободы, и тогда мне хочется позвонить приятелю, сходить с кем-нибудь пообедать, в общем, побыть с людьми.

Одна в незнакомом месте

Я просыпаюсь одна в незнакомом месте. Не знаю, сколько времени проспала. Я пробуждаюсь в слезах, что странно, ибо мне никогда не снилось такого кошмара, который заставил бы проснуться в слезах. Я осознаю, что кошмар реален. Почему это происходит? Тело сковано и болит. Мысленно я хочу покинуть это место. Пытаюсь сесть, но наручники затрудняют подъем. Не очень ловко, но мне удается это сделать. Может быть, попробовать опять уснуть? Мысли заняты всем тем, что я должна была сделать в тот день. Что случилось, когда я не пришла в школу? Я попала в беду? Знает ли кто-нибудь, что произошло? Где моя мама? Она на работе? Она меня ищет? Видел ли Карл человека, что забрал меня с собой? Он отправил кого-то на розыски? Когда я смогу отправиться домой? Незнакомец отвезет меня? Эти вопросы вертятся в моем мозгу. Мысли все еще не обрели четкую форму. Не знаю, что делать. Хочу встать и убедиться, можно ли открыть первую дверь, чтобы посмотреть, что в другой комнате. Мне не удается сесть — постоянно падаю. Я так устала. Поворачиваюсь так, чтобы больше лежать на спине. Комната невелика. Моя домашняя кровать не поместилась бы сюда. Над моей импровизированной постелью есть окошко. Оно закрыто жалюзи и полотенцем, видно только немного света. Похоже на лунный. Как бы мне хотелось увидеть луну. Мы с мамой любили сидеть перед бабушкиным домом и смотреть на луну. Мы спорили о том, что красивее — полная луна или месяц. Я была за луну, мама — за месяц. Интересно, какая луна сегодня.

У меня чувство, словно меня держат здесь века. А сколько времени прошло на самом деле, час или больше? Не имею представления. В двух углах маленькой комнаты массивные высокие столы. Ножки утопают в ковре. На столах какое-то странное оборудование. Я не вижу верхние части, поскольку наручники не позволяют встать в полный рост. Оно массивное, и с моего угла видны скользящие ручки настройки. В стене, что отделяет эту комнату от другой, есть стекло. Стены из дерева, причем разные сорта дерева перемешаны, что создает многоцветную поверхность. Если я не ошибаюсь, это называется мозаичной отделкой. Хочу пощупать стену, но костяшка пальца едет вдоль стены. Она очень грубая, и, похоже, я занозила палец. Что же со мной будет? Мне неудобно. Я ворочаюсь с боку на бок. Мне хочется встать и пройтись. Ноги тяжелые, их начинает сводить. Я снова ложусь и засыпаю.

Полотенце на окне освещено солнцем. Когда я просыпаюсь, в комнате жарко — наверное, уже утро. Точно сказать не могу. Такая жара, что трудно дышать. Мне хочется пить, и я потею. Сколько времени прошло? Закрываю глаза. Захочется ли мне открыть их снова? Может, если уснуть, то проснусь в своей постели, и все окажется дурным сном. Я отдаюсь забытью.

Днем он пришел проведать меня. Принес еду из фастфуда и содовую воду. С этого момента мне трудно восстановить подробную последовательность событий. Наверное, он приходил по крайней мере раз в день и приносил еду и питье. Я впала в полную зависимость от него. Приходя, он снимал наручники, чтобы я могла поесть. Он принес ведро под туалет. Я ненавидела моменты, когда он снова надевал наручники, так что получалось — я ждала его прихода и минуты освобождения от них. Наручники хотя и были отделаны мехом, все равно въедались в запястья, кожа под ними не просыхала. В комнате было жарко, и с меня тек пот. Он сказал, что пытается раздобыть кондиционер и поставить в комнату. Между тем он принес вентилятор, который давал большое облегчение. Я спрашивала каждый день, когда он отпустит меня домой. Я не могу дословно воспроизвести ответ, но смысл сказанного вполне представляю.

Он пытался заставить меня улыбнуться, подражая различным смешным голосам. Он изображал английский акцент, техасский акцент, австралийский акцент. Воспринимаю это как часть плана по манипулированию мною в попытке примирить меня с ним. Он использует все возможности для завоевания моего доверия. Он стал для меня всем. Я зависела от него полностью — еда, питье, туалет. Он был для меня единственным источником развлечений. Мне так не хватало человеческого общения, что я уже с нетерпением стала ожидать его прихода; это выглядело так, как будто он приносил мне подарок в виде собственной персоны. В течение месяцев он был для меня всем миром. Я очень много спала. У меня не было других занятий, сон помогал лечить разбитое сердце. Кошмар стал моей средой обитания. Я мечтала научиться летать. Когда я просыпалась, то не имела никакого представления о времени. Немного света проникало сквозь полотенце на окне, вот и все. Я научилась определять время по посещениям Филлипа. Я знала, что он приносит еду ночью. Он не притрагивался ко мне с того эпизода в ванной комнате, пока не наступил один день. Примерно неделю спустя…