Татьяна Алексеева-Бескина - Правда фронтового разведчика

Так хотелось непременно совершить подвиг, взять летчиков в плен. А приземлялись летчики на ту сторону канала: бежать вокруг заливчика на мост, по длинному его хребту — не успеть, уйдут! Ищи потом ветра в поле. И трое ребят решительно кинулись к воде, вплавь, через канал, оставив одного, который не умел плавать, в окопчике быть на посту и стеречь противогазы и одежду.

Карабины над водой в руках, близка уже середина канала. Немцы успели приземлиться на противоположный пологий береговой склон и, увидев, что к ним плывут люди с карабинами, очередями из автоматов резанули по плывущим. Откуда-то сбоку к парашютистам бежали люди — все, что успел заметить Игорь, плывший на боку, когда почувствовал под водой острый толчок в бедро. С испуга разжал ась рука с карабином, и он булькнул в темную воду. Толпа уже подбегала к парашютистам. Игорь крикнул плывущим рядом ребятам, что ранен, и повернул назад, так было ближе к берегу. На другом берегу толпа уже разоружала немцев, которые больше почему-то не стреляли.

Доплыв до берега, Игорь обнаружил, что пуля под водой попала в бедро и уперлась в кость, кончик пули торчал снаружи. Крови было немного, вымыла вода. Что оставалось делать, морщась выковырял пулю из раны и сорвал листок росшего рядом подорожника.

Остававшийся в окопе парень, видевший все происходившее, с ужасом наблюдал за действиями Игоря, который, прихрамывая, побрел домой, кое-как одевшись. Дома сказал, что в лесу напоролся на сук. Мама промыла рану, перевязала, правда, удивилась, как это брюки не пострадали.

Не давало покоя утопленное оружие. Пошел в штабной вагон — доложить о случившемся, повиниться в утере карабина. Ему и в голову не пришло, что это — первое боевое ранение. А сколько их будет впереди?

За карабином несколько дней ныряли, но так и не нашли. За утерю оружия из батальона отчислили, но, учитывая ранение, к ответственности не привлекли.

После войны Игоря — фронтовика, капитана со многими боевыми наградами, разыскали через школу, пригласили в военкомат. Там его ждала медаль «За оборону Москвы», медаль того Игоря — выпускника школы, смешного тощего мальчика с очками-колесиками на самоуверенно вздернутом носу.

Человек сидит на камне у воды, следит за ритмом волн, бегущих по кромке берега. За спиной у него тот окопчик, уже почти незаметный, оплывший. Несколько десятилетий прошло, он давно уже не Игорь, а Игорь Александрович Бескин, полковник в отставке…

И вдруг пришла простая мысль: все фронтовые годы, все непростые годы потом, был-таки у него ангел-хранитель! И первый раз он взмахнул над ним крылом здесь, на середине канала, над этой гладкой водой, в которой мирно плывут отражения облаков, среди которых покачивается бакен.

Ать, два — левой…

Ни чтение умных книг, ни наставления бывалых людей или родителей не имеют такой цены, как собственный опыт. Только собственной шкурой, осознав, что огонь обжигает, что спать можно в любом положении и что песчинка в сапоге на марше способна все вокруг превратить в ад, начинаешь постигать мудрость жизни, ее простые и такие высокие истины. Бесценны собственные синяки и шишки.

Первый день армейской жизни в Тюменском пехотном училище после долгой дороги начался с бани. Добросовестный Игорь сначала не понял, почему парни жмутся и хихикают, когда он решительно схватил квач с полетанью, которую потом надолго запомнил. Выдали одежду, сапоги — выбрал себе посвободнее, чтобы не жали. Навернул, точнее, накрутил впервые в жизни портянки, как получилось, и — на обед, после которого всех построили. В лагеря — 35 километров пешком. Естественно, после первого десятка километров ноги были стерты в кровь. И в первый армейский день пришлось пересесть на телегу, а потом — в санчасть.

Разбитые в кровь ноги не успели еще поджить, как через 10 дней ночью по тревоге училище было почти полностью отправлено, как потом узнали, под Сталинград — шел июнь 1942 года. Ангел снова прошелестел крылом над Игорем.

«5.9.42… Мама, опишу наш распорядок: подъем в 6.00. Первые два часа обычно политподготовка, топография или химдело. Это — утренние занятия, начинающиеся в 7.00. В 8.55 завтрак — 200 г хлеба, 25 г масла, 20 г сахара, суп или каша (которая бывает даже гречневой). После завтрака — 6 часов занятий — обычно — тактика, строевая подготовка или огневая… Времени свободного совершенно нет, ибо темп занятий очень напряженный (например, на изучение пулемета дано всего 4 часа…))

«10.10.42… Зачислили нас (человек 40 из всего училища) в специальное минометное подразделение».

«2.11.42… Скоро уже 6 месяцев моей военной службы. За это время многому научился: от мытья полов и чистки картошки до командования минометным расчетом, взводом».

«11.11.42… На днях ходили на двухсуточные учения за 60 км С минометами за плечами, почти без пищи, без отдыха. Потом прямо с марша зарылись в землю, в окопы, отражали нападение «противника» И 12 км бегом преследовали его. Затем опять-таки без отдыха и горячей пищи — домой. Достал ось крепко. Дома взглянул в зеркало — страшновато стало… Если бы не предшествовавшая закалка в училище, мне не выдержать такого перехода. Это еще цветики — впереди «тимошенковские кроссы» — лыжные походы на 100–120 км. Сверх сил человеческих ничего не делается…»

«4.12.42… И еще один — считаю немаловажный — фактор: пришлось ПО крутиться среди самых различных людей, потыкаться самым чувствительным местом — носом об острые углы их, получать иногда больные щелчки по этому самому носу… Учеба идет напряженная. Привожу в порядок всю огромную кучу знаний, накопленных в училище, пополняю кучу эту тем, чего в ней не хватает. Учимся и практической жизни на фронте: 2–3 дня в неделю живем на открытом (и очень морозном!) воздухе, питаемся концентратами из походной кухни, спим на улице, почти не слезая с лыж. В сутки делаем по 30–40 км. Боевой выкладки с себя не снимаем…»

Новое пополнение проходило курс обучения ускоренным темпом, и в декабре колеса под вагонами теплушек простучали: «на фронт, на фронт». Куда — никто не знал, точнее — не говорили.

Двигался эшелон неспешно. На Урале хватили морозы ниже 50, печурки в теплушках были раскалены докрасна, а на стенках вагонов — полуметровый слой льда. Паровозы не кипели, застряли где-то на станции в Башкирии. Сердобольные жители разобрали лейтенантиков по домам — подкормить, обогреть. Игорь решил не только обогреться, но и помыться-побриться, замешкался. Прибежал на станцию — состава уже не было. Таких набралось человек пять-шесть — отставшие от эшелона, дезертиры по законам военного времени. Военный комендант успокоил: скоро пойдет дрезина, нагоните, не горюйте. Хорошо, дрезина оказалась закрытой, домчались до станции Янаул, а состав еще не приходил и ожидался не раньше чем через 10 часов. Молодые лейтенанты, получившие при выпуске денежное довольствие, были при деньгах, а в городке — ярмарка, отмечался мусульманский праздник. Десять часов даром не пропали, а то черт его знает, что ждет впереди! На станции эшелон уже стоял. Нагоняй получили, но все обошлось, снова со своими в теплушке.