Вячеслав Кондратьев - Отпуск по ранению
И Володька понял - влюблен, видать, был Витька в Любу первой мальчишеской любовью, какая тут может быть бронь...
- И Абрама убило, Петьку Егорова тоже... А Вовка-Кукарача Героя получил, выпалил Шурка. - Он трех фрицев из разведки приволок. Один. Понимаешь?
Володька кивнул головой, задумался...
- Да, ребятки, не очень веселое вы рассказали. - Вытащил папиросы, угостил ребят, а сам подумал, что разметала война весь их двор и никогда, никогда не увидит он тех ребят, с которыми толкался в подворотне, играл в "казаки-разбойники", перекидывался мячом на волейбольной площадке... Да, никогда! И ткнуло тупой болью в сердце.
Восемнадцатый, девятнадцатый, двадцатый... вот и двадцать четвертый год уходит - и сразу на войну... Володька смотрел на ребят - мальчишки же совсем, но уже знают, что можно и не вернуться, так война прошлась по их дому, смела старших товарищей; но по мальчишеству, конечно, всерьез не могут вникнуть, а потому и сверкают в их глазах огоньки восхищения от блеска Володькиной медали...
- Куда собрались такие приодетые? - спросил он.
- В "Эрмитаж".
- В "Эрмитаж"? - удивился Володька. - Неужели он открыт?
- Открыт... Пойдем с нами, Володь, погуляем...
- Нет, ребятки. Встреча у меня. Идите, гуляйте...
- Последние денечки... - сказал Витька, вздохнув.
* * *
Встреча с Сергеем была назначена в центре, на Кузнецком мосту, и Володька пришел точно к двум. Сергей уже ждал его. Он был одет в полувоенное, на груди "Звездочка". Они молча потискали друг друга в объятиях, но не поцеловались нежности у них были не приняты.
- Ну, пойдем, - сказал Сергей. - Спрашивать я тебя пока ни о чем не буду, придем в одно местечко - посидим, выпьем, поговорим.
- Неужели есть в Москве такие местечки?
- Только одно - коктейль-холл. Он открылся уже после твоего отъезда в армию.
- Может, там и пожрать можно? - заинтересовался Володька.
- Увы. Ты голоден?
- Пожрал бы...
Сергей взглянул на Володьку и покачал головой.
- Вижу по твоей физике - досталось. Да?
- Досталось, - безразлично ответил Володька.
Дальше они шли молча, и Володька с интересом поглядывал по сторонам, ища изменений в знакомой улице, но их не было. Кузнецкий мост, Петровка выглядели, как и раньше, до войны, только народу поменьше, но все равно по сравнению с обезлюденной передовой много, очень много.
Так вышли они к улице Горького.
- Нам сюда, - сказал Сергей, показав на вывеску - "Коктейль-холл" и на дверь, около которой стояла очередь.
Сергей, бесцеремонно отодвигая стоящих в очереди, пробился к двери и постучал. Дверь приоткрылась, и бородатый швейцар заулыбался.
- Милости просим, Сергей Иванович. Здравствуйте. Проходите.
- Этот товарищ со мной, - сказал Сергей и взял Володькину руку в свою.
- Извините, Сергей Иванович... Разве вы забыли... В военной форме не положено. Не могу-с, - сладким голосом заизвинялся швейцар.
- Ах ты, черт! Совсем забыл. Придется тебе, Володька, съездить переодеться...
У Володьки задрожали губы, сузились глаза.
- А в какой положено, борода? - процедил он, наступая на швейцара.
- Ну-с, в обычной гражданской одежде. - Все еще улыбался тот.
Но на Володьку уже накатило - такой обиды он не ожидал, и глаза начали наливаться кровью.
- Это моя Москва, борода! Я ее защищал! Понял? И в сторону! - Володька оттолкнул плечом швейцара, и тот уже не улыбался, а начал бормотать:
- Уж так и быть... Как исключение... Я бы сам с радостью. Приказ такой... - но Володька уже прошел...
Сергей с любопытствм глядел на эту сцену и, когда они вошли в зал, сказал:
- Пойдем наверх, там уютней.
Но Володька остановился посреди зала и оглядывал ресторанное великолепие этого "коктейль-холла", которого еще не было в Москве, когда он уезжал в армию. Да, это был не обыкновенный ресторанный зал какого-нибудь "Иртыша" или самотечной "Нарвы", где когда-то бывал Володька, - это для него было дворцом... Наверх шла широкая лестница, устланная темно-вишневым ковром, справа - полукруглая стойка с высокими стульями, за которыми сидели мужчины в гражданском и тянули что-то из соломинок. За стойкой стояла хорошенькая девушка.
Несовместимость этого с тем, что все еще стояло перед его внутренним взором, - изрытого воронками поля, шатающихся от усталости и голода бойцов в грязных шинелях, бродящих от шалаша к шалашу в поисках щепотки махры, вони от тухлой конины, незахороненных трупов, - была так разительна, так неправдоподобна, так чудовищна, что у Володьки рука невольно полезла в задний карман бридж - ему захотелось вытащить "вальтер" и начать палить по всему этому великолепию - по люстрам, по стеклам, по этому вишневому ковру, чтоб продырявить его пулями, услышать звон битого стекла... Только это, наверное, смогло бы успокоить его сейчас, но Сергей, внимательно наблюдавший за ним, взял его под руку...
- Пойдем... Сейчас выпьешь, и все пройдет...
Они поднялись наверх, заняли столик, к которому моментально подошла черненькая официантка и, ослепительно улыбнувшись, сказала:
- Добрый день, Сергей Иванович. Вам, как всегда, бренди? Или мартини?
- Познакомься, Риммочка. Это мой друг... Только вчера с фронта, так что, сама понимаешь, обслужи нас - шик модерн.
- Разумеется, Сергей Иванович, ответила она, протянув Володьке руку, и как-то многозначительно пожала Володькину своими теплыми мясистыми пальцами.
Володька все еще не мог прийти в себя и сидел набычившись, чувствуя, как нарастает внутри что-то тяжелое и недоброе... Ему было совершенно невозможно представить, что этот зал и болотный пятак передовой существуют в одном времени и пространстве. Либо сон это, либо сном был Ржев... Одно из двух! Совместить их нельзя!
А Риммочка тем временем принесла высокие бокалы, наполненные чем-то очень ароматным и, видимо, очень вкусным, потому что Сергей уже причмокивал губами.
- Ну, давай, за твое возвращение... живым, - протянул он Володьке бокал. Да, живым, - добавил он дрогнувшим голосом, положив руку на Володькино плечо. И Володька оценил и сердечность тона, и дрогнувший голос. Для Сергея, не отличавшегося сентиментальностью, это было уже много.
- Пей.
Володька взялся за соломинку, втянул в себя что-то освежающее и необыкновенно вкусное.
- Ну, как мартини? - спросил Сергей, улыбаясь.
- Мне стрелять охота, Сережка, - тоскливо как-то сказал Володька.
- Не глупи... Это пройдет. Тыл есть тыл, и он должен быть спокойным.
- Серега, но ты-то почему здесь, с этими... Да еще Сергеем Ивановичем заделался...
Сергей засмеялся.
- Привыкаю помаленьку. Я ж теперь знаешь кто?
- Мать что-то говорила...
- Я коммерческий директор. Ничего не попишешь, семья, ребенок...
