Борис Евсеев - Русские композиторы

— Получи, любезный, — Бородин мягко опустил что-то в лапищу городового, которого тут же как ветром сдуло.

Но настроение испортилось. Да и жара донимала тучного Бородина. Он огладил свои пышные усы и строго глянул на мужичков большими, навыкате глазами.

— Ладно, вечером ко мне приходите. Гостиницу «Бристоль» знаете? Спросите там профессора Бородина.

Вечером после плясок и песен Бородин, взяв из рук Ерошки грушу со смычком, долго ее разглядывал.

— Значит, гудок, говоришь?

— Гудок, ваша милость.

— Древний, говоришь?

— Как сама Русь! Токмо струночки новые.

— Хорошо. Продай мне, любезный. Я хорошую цену дам.

— Никак не могу, ваша милость. Кормит он меня… Да и к душе прирос. Где я еще себе такой достану? А вы в Питере, небось, и получше себе сыщете.

— Чудак-человек. Это ведь старинная вещь. Я дорого дам.

— Все одно не могу.

— Ну так спой-сыграй на прощанье.

— А вот это я как раз могу!

И пронеслась перед Бородиным какая-то старинная плясовая музыка. И полетели вслед за ней картины из будущей оперы. Представились города Путивль, Ярославль. Князь Игорь, собирающийся в поход. Представился и коварный и трусливый князь Галицкий. И эти самые Скула и Ерошка, поющие сначала что-то жалобное, а потом и что-то веселое…

А тем временем в Петербурге двое господ в гостиной продолжали спорить.

— А я говорю тебе, Модест Петрович: наш воскресный композитор совсем музыку забросил! По Казаням-Рязаням прохлаждается!

— А я говорю тебе, Николай Андреевич: и года не пройдет, как закончит Александр своего «Князя Игоря»!

— Так уж закончит…

— Вот увидишь! И ждать нам мало осталось! Вишь в газете написано: «Съезд закончился. Участники его разъехались по домам…» Стало быть, ждать нам не сегодня-завтра Порфирича назад, в Петербург!

1833 год. Саша родился в Петербурге. Получил домашнее воспитание: прошел дома полный гимназический курс, усвоил французский, немецкий и английский. Овладел игрой на фортепиано, флейте и виолончели. Помимо музыки Саша увлекался естествознанием и химией.

1850 год. Александр принят в число вольнослушателей Императорской Медико-хирургической академии. На четвертом курсе академии Бородин одновременно изучал сам гармонию и полифонию. Написал трио на тему русской народной песни «Чем тебя я огорчила», скерцо для фортепиано и другие вещи.

1855 год. По окончании академии Бородин назначается ординатором Второго военно-сухопутного госпиталя. Защищает диссертацию и получает звание доктора медицины.

1859 год. Александра Порфирьеви-ча посылают на три года в научную командировку в Германию. Он участвует в работе Первого Международного съезда химиков, в работе съезда немецких врачей и натуралистов. В Гейдельберге он познакомился с талантливой русской пианисткой Екатериной Сергеевной Протопоповой, ставшей его женой.

1862 год. Осенью Бородин возвращается в Петербург. Его назначают профессором на кафедре химии Медико-хирургической академии. В этом же году он становится членом Балакиревского кружка.

1867 год. Закончена Первая симфония. Написаны песни-сказки «Спящая княжна», «Морская царевна», могучая «Песня темного леса», драматическая баллада «Море», лирические романсы «Отравой полны мои песни» (на слова Гейне), «Фальшивая нота». Выступал с докладом на съезде русских естествоиспытателей в Петербурге.

1869 год. 4 января в Русском музыкальном обществе исполнена Первая симфония Бородина. Начало работы над оперой «Князь Игорь», длившейся много лет.

1872 год. Участвует в работе Русского химического общества, съезда естествоиспытателей и врачей. Преподает курс химии на высших женских курсах при Императорской медико-хирургической академии.

1874 год. Начинает работать над Первым квартетом, продолжает писать музыку оперы «Князь Игорь».

1877 год. Бородин познакомился со знаменитым венгерским композитором и пианистом Ференцем Листом. По инициативе Листа первая симфония Бородина была исполнена с огромным успехом на музыкальном фестивале в Баден-Бадене. 26 февраля в концерте Русского музыкального общества исполняется Вторая симфония, впоследствии названия «Богатырской». Бородина избирают академиком Императорской медико-хирургической академии.

1880-82 годы. Закончена симфоническая картина «В Средней Азии». Бородин пишет романс на стихи Пушкина «Для берегов отчизны дальней» и на собственные стихи романс «Арабская мелодия». Продолжается работа над Третьей симфонией.

1885 год. Симфонии и квартеты композитора завоевывают мировую славу и становятся популярными в Европе и Америке. Тогда же созданы «Маленькая сюита» для фортепиано, «Серенада четырех кавалеров одной даме» (на стихи самого Александра Порфирьевича).

1887 год. 15 февраля. Утром этого дня Бородин сочиняет финал Третьей симфонии, но записать его не успевает… Не успел он завершить и оперу «Князь Игорь». Ее закончили композиторы Глазунов и Римский-Корсаков, по памяти и по наброскам они восстановили недостающие места. Премьера оперы состоялась в 1890 году на сцене Мариинского театра в Петербурге.

Юродивый. Модест Петрович Мусоргский

Летом на мызу Минкино, где гостил Модест Петрович Мусоргский, частенько захаживал юродивый.

Мызой — небольшим имением — владел брат Мусоргского Филарет. В этих северных русских местах, близ Торопца и Кром, было много диковинного, тайного. Просыпались весной лешие, кричали кикиморы, плескали хвостами в лесных реках русалки, важно шествовали староверы. Был и свой юродивый.

Темнолицый, всклокоченный, худой, с синими, точно перезрелые сливы, губами, был он жалок. Но был и страшен. Деревенские сорванцы над юродивым всегда потешались. А вот люди постарше встречали его с опаской и уважением. Они-то знали: юродивый — это вовсе не сумасшедший. Юродивый — человек Божий. Он, когда надо, и от колдуна защитит, и другую злую силу отгонит. Но больше всего ждали предсказаний юродивого. Их заранее боялись. Стоило деревенским услышать его бессвязное бормотанье, как они преображались. Куда только пропадали их дурашливость и беспечность! В страхе замирали на месте мужики и бабы. Даже случавшиеся рядом господа (тоже желавшие узнать свое будущее) опасливо переглядывались.

И вот однажды, когда сидел Модест Петрович за фортепиано, внимание его привлек шум во дворе. Выйдя на крыльцо, увидел Мусоргский юродивого. Тот выхаживал вокруг молодой красавицы крестьянки и что-то плаксиво бормотал. Может, впервые застыдился он своего убожества, которое всегда выставлял напоказ! Может, впервые понял: самого лучшего в нашей жизни — любви — ему, жалкому нищему, не видать!

Юродивый попытался даже погладить девушку. Но она только прыснула со смеху, убежала. А юродивый продолжал в нерешительности топтаться на месте. И тут на полуголого нищего налетела ватага мальчишек.

— Дядь, а дядь! — кричали они. — Подари ухо, дядя! Покатайся на палочке! Да поешь мясца скоромного!

Модест Петрович хотел было отогнать огольцов прочь. Но вдруг совсем иная мысль пришла ему на ум. Он резко развернулся и кинулся в дом. Лицо Мусоргского вдруг стало серьезным. Он запахнул свой длинный, полосатый, уже засаленный халат и стал по-военному четко, но при этом и чуть горбясь, вышагивать по кабинету.

Все последние месяцы он думал о Борисе Годунове. О том страшном и великом времени, когда царствовал Борис. Думал и о замечательной пушкинской трагедии. И втайне от всех мечтал написать на ее сюжет оперу. И когда один из петербургских друзей предложил заняться «Борисом» — сразу согласился. Друзей своих Мусоргский любил. Даже жил с ними в одном доме, в одной комнате, словом, в одной «коммуне». И всегда к тому, что говорят друзья, прислушивался. Но ни друзья, ни сам композитор не знали, как к такой сложной опере подступиться… А у Пушкина в трагедии как раз был юродивый. «Но у Пушкина одно, а в жизни, наверное, совсем другое!» — так думал композитор. Только из живой жизни надобно было переносить в оперу и юродивого, да и всех остальных действующих лиц. И вот — случай!

Композитор опять вышел во двор. Там мальчишки продолжали задирать юродивого. Увидев барина, он кинулся к нему. Вид нищего был теперь уже не жалкий, а злобный. Полуголый и босой, со взбитым колтуном волос, со сломанной зеленой веточкой в руках, он показался Мусоргскому похожим на колдуна.