Екатерина Мишаненкова - Любовь Орлова

Играя Джанет Шервуд, я и стремилась представить эту силу – холодную, жестокую и циничную. Роль была для меня очень трудна. Если в подавляющем большинстве прежних я сживалась с моими героинями, роднилась с ними, какое-то время словно жила их жизнью, то играя Шервуд, пришлось как бы отрешиться от самой себя, переселиться в чужую и чуждую мне душу. Любопытно отметить, что выбирая в памяти те черты, которые должны были характеризовать этот персонаж, мне пришлось обратиться исключительно к наблюдениям, собранным мной за границей – в Иране, Париже, Риме, Германии. Советская жизнь не давала мне материала для этой роли. Именно за границей наблюдала я таких женщин – выхоленных, красивых, нарядных и одновременно душевно опустошенных, без высоких стремлений, без теплых чувств и привязанностей, холодных, себялюбивых, честолюбивых, верящих в один лишь банковский текущий счет, поклоняющихся одному лишь доллару.

Роль была довольно сложная – во-первых, она была чисто драматической, без танцев и пения, а во-вторых, сценарий был слабоват, приходилось многое додумывать в образе самостоятельно.

Впрочем, слабый сценарий во многом компенсировался отличным подбором актеров, поэтому «Встреча на Эльбе» была принята зрителями достаточно тепло. Да и Орлова была довольна – роль ей удалась, а главное – она выглядела на экране очень красивой и молодой. «Дежурные комплименты насчет прекрасного вида Любовь Петровну трогали мало, – рассказывает Хорт. – Гораздо важнее было представить, как люди в кинотеатрах восторгаются ее годами не меняющейся внешностью, гадают, сколько ей лет. Сравнивают ее, моложавую, с другими артистками, ровесницами, по внешнему виду годящимися ей в матери.

Однажды Раневская по-приятельски спросила:

– Любочка, в чем секрет вашей молодости?

– В том, что я никогда никому не завидовала и всем хотела добра, – незамедлительно последовал ответ».

В марте 1950 года «Встрече на Эльбе» присудили Сталинскую премию первой степени – вождю картина тоже пришлась по нраву. Окрыленный не совсем заслуженным успехом, Александров решил тут же взяться за следующий фильм, теперь биографический, про Чайковского. Но, к сожалению, ему приказали оставить эту идею и взяться за Глинку, о котором совсем недавно уже был снят хороший фильм.

Это было пожелание самого Сталина, поэтому пришлось браться за дело. Увы, сценарий был ужасен, и сделать из него что-то приемлемое не удалось. Участие Орловой тоже не помогло. Таким же провальным оказался и фильм «Мусоргский», в котором она снялась в небольшой роли примерно в это же время.

Если вы почувствуете, что совсем не можете без театра, что он единственное ваше призвание, тогда приходите. И в тридцать, и в сорок лет – никогда не поздно.

Так что неудивительно, что в 1954 году Любовь Петровна решила вновь попробовать себя на сцене. Благо все тот же театр Моссовета приглашал ее на роль Лидии в пьесе «Сомов и другие» Максима Горького. Любовь Петровна была не первой исполнительницей роли Лидии в театре имени Моссовета. Между прочим, до нее эту роль играла и в очередь продолжала играть Валентина Серова – одна из двух ее главных соперниц за звание звезды номер один (второй была Марина Ладынина).

Впрочем, спектакль «Сомов и другие» стал для Орловой проходным. Гораздо более важной оказалась роль в пьесе «Лиззи Мак-Кей».

Летом 1947 года, возвращаясь с Венецианского фестиваля, мы встретились в Париже с Жаном Полем Сартром. А до этого мы уже видели сделанный по его пьесе «Лиззи Мак-Кей» фильм, в котором разоблачался «американский образ жизни» и раскрывалась сущность расовой дискриминации. Писатель заметил, что был бы доволен, если бы его пьеса заинтересовала советский театр, а Любови Петровне он предназначил роль главной героини. Мы дружно высказали писателю свое мнение о пьесе. Нам показалось, что в ней нет четкой позиции самого автора, он как бы оставался в стороне от острейших вопросов современности.

– А что еще, по-вашему, нужно мне сделать? – деловито осведомился Сартр.

– Написать еще одну сцену, в которой будет определенное осуждение лживого поведения представителей правящих буржуазных классов, осуждение расовой дискриминации.

Через несколько дней Сартр прислал в гостиницу 12 написанных его рукой страничек. Мы привезли это дополнение к пьесе в Москву.

Так вопреки первоначальной – расплывчатой – позиции Сартра мы получили от него дополнение, которое делало пьесу социально направленной.

Театральные критики единодушно признали игру Орловой в «Лиззи Мак-Кей» настоящей актерской удачей, ее главным достижением на сцене. Она исполняла эту роль несколько лет, причем игра ее становилась только лучше. На четырехсотом спектакле, в июне 1962 года присутствовал сам автор. Он был восхищен игрой Орловой и несколько раз сказал журналистам, что из всех известных ему исполнительниц роли Лиззи Мак-Кей она несомненно лучшая.

Следующей ролью для Любови Петровны стала Нора в одноименном спектакле по пьесе Ибсена. «Я люблю Нору за то, что она сумела перешагнуть через столетие и сегодня звучит современно, – говорила Орлова в одном из интервью, – за то, что маленькая Нора, эта белочка, жаворонок, находит в себе волю уйти из “кукольного дома”, от чужого человека, от искусственной жизни».

Но все же Орлова не оставляла мысли вернуться в кино. И 3 мая 1959 года написала директору театра заявление, в котором просила в связи с началом съемок фильма не планировать ее в течение лета на гастрольные поездки из Москвы – Григорий Александров начинал снимать фильм «Русский сувенир»…

Увы, это был провал. Правда, ругали в основном Александрова, но Орлова тоже поняла, что секс-символом ей больше не быть, лучше и не пытаться. А что касается актерской работы… В крепком фильме с хорошим сценарием и режиссурой она могла бы еще блеснуть, но «Русский сувенир» к таким явно не относился.

Зато в театре у нее пока все неплохо ладилось. В канун нового, 1960 года она получила письмо из Парижа от своей знакомой Эльзы Триоле, жены не менее известного у нас в советские времена писателя-коммуниста Луи Арагона и родной сестры Лили Брик. Триоле сообщала Орловой об одной особенной пьесе, которую она готова перевести специально для нее. Речь шла о «Милом лжеце» – драмы, смонтированной из подлинных писем актрисы Патрик Кемпбелл и Бернарда Шоу, которыми те обменивались в течение сорока лет.

Это по-настоящему сложная для актеров пьеса. Надо вдвоем держать зал. Тут необходимо настоящее мастерство. Правда, «Милого лжеца» в СССР уже ставили в другом переводе, но Александров, задумавший попробовать себя в качестве театрального режиссера, считал, что имена Триоле и Орловой заинтересуют публику.