Жорес Трофимов - Илья Николаевич Ульянов

К приезду Ульяновых приурочивала свои поездки в Кокушкино и семья Веретенниковых, с сыном которых Колей был очень дружен Володя.

Из Симбирска в Казань плыли пароходом. Здесь гостили у Веретенниковых, а затем на лошадях выезжали в Кокушкино. Непоседливый, бойкий Владимир забирался обычно на козлы к ямщику со своей неизменной шуткой:

— А что, дядя Ефим, был бы кнут, а лошади пойдут, да?

Живописными были места вокруг Кокушкина. Старый парк шумел на берегу небольшой речки Ушни, перегороженной плотиной. Недалеко зеленели леса. И здесь, как и в Симбирске, были сад, огород, цветники. На реке стояла старая купальня, которая медленно погружалась в воду, как только в нее вваливалась многочисленная детвора.

Постепенно из-за неимения средств хозяйство в Ко-кушкине ветшало. Печи были испорчены — не топились, крыша протекала, лодка — и та была дырявой. Но для детей тут открывался особый мир — мир простой деревенской жизни, заполненной каждодневным трудом. Они дружили с крестьянскими сверстниками, видели жизнь простого народа, начинали понимать, чем живут, о чем думают люди земли. Ребята гоняли в ночное лошадей, работали в саду и огороде, помогали взрослым в домашних делах. Непритязательный деревенский быт приучал их уметь довольствоваться в жизни самым необходимым.

Среди крестьян были добрые знакомые. Частенько заглядывал к Ульяновым охотник и рыбак Карпей. Илья Николаевич называл его поэтом и философом — Карпей любил потолковать о серьезных жизненных проблемах, рассказывал много интересного.

Дети внимательно вслушивались в разговоры отца с жителями села, своими глазами видели неизбывную нужду и бедность в избах с соломенными крышами. Живой, реальной иллюстрацией к горьким некрасовским стихам о трудной судьбе народа была жизнь окрестных деревень.

Никакой отчужденности между приезжими и местными жителями не существовало. Марию Александровну, дольше всех дочерей Бланка жившую в Кокушкине, помнили и любили здесь многие. Приходили к ней за помощью и советом, в том числе и медицинским. Она всегда привозила с собой лекарства и раздавала их крестьянам.

От матери и отца узнавали младшие Ульяновы названия трав и цветов, учились наблюдать за жизнью природы. Александр, уже вступивший в пору отрочества, увлекался охотой, собиранием гербария. Став студентом, он там же, в Кокушкине, проводил разные биологические опыты, препарировал лягушек и даже увез с собой в университет образцы кокушкинской почвы для исследования и анализа.

Поездки в Кокушкино были почти ежегодными. Только Илье Николаевичу не всегда удавалось выехать с родными — ведь он не имел официального отпуска и каждый раз был вынужден просить об этом свое окружное начальство. Иногда ему давали всего несколько дней отдыха, в другой раз удавалось приехать недели на две. И как только он появлялся, в Кокушкине наступал праздник. Отменялись для детей занятия иностранными языками, подготовка гимназических заданий по другим предметам и вообще вся серьезная учеба. И оттащить детей от него было уже трудно.

…14 июня 1881 года Илья Николаевич провел очередной публичный выпускной акт воспитанников городских народных училищ. Проходил он торжественно, в доме городского общества. Присутствовали почетные гости, члены училищного совета, попечители школ. После краткого отчета, с которым выступил член уездного училищного совета Алатырцев, были выданы свидетельства об окончании курса ученикам и вручены похвальные листы и награды лучшим из них. Детей угощали печеньем, конфетами, пряниками. Взрослые осмотрели выставку письменных работ, детских рисунков, шитья и вязанья. А вечером в городском саду, украшенном флажками, все веселились. Илья Николаевич радовался удачному завершению учебного года и с легким сердцем отправился отдыхать.

В Кокушкине, как всегда, было чудесно. Стояли ясные летние дни.

Каждый день начинался с купанья. Илья Николаевич вставал рано, успевал поплавать на реке, когда в купальне появлялась ребятня. Погружался в воду под тяжестью ватаги дощатый помост, всплывали на волне детские рубашки, башмаки, полотенца… Он спасался бегством, а вслед летела сочиненная Аней шутка: «Отец, отец, возьми калоши, в купальне их не оставляй!» Хохоту, веселья хватало надолго. И звонче всех смеялся Илья Николаевич.

Взрослые почти ежедневно водили детей в лес по грибы и ягоды. «Нужно ягод насбирать и детей не растерять», — шутил отец. Бор, прозванный детьми «шляпой» за свою форму, находился в двух верстах. Дорогой все пели хором песни — и про Стеньку Разина, и про Волгу. И — что особенно нравилось молодежи — запрещенные и студенческие, которых отец знал немало. Благо некому было подслушивать волнующие некрасовские слова:

Жизни вольным впечатленьямДушу вольную отдай,Человеческим стремленьямВ ней проснуться не мешай.

С ними ты рожден природою —Возлелей их, сохрани!Братством, Равенством, СвободоюНазываются они.

Возлюби их! На служениеИм отдайся до конца!Нет прекрасней назначенья,Лучезарней нет венца…

Набрав грибов, ягод, усаживались на опушке леса, читали стихи. А то и чаевничали на любимой полянке, для чего прихватывали иногда из дому самовар. На поляне росли две дикие яблони: нередко в костре вместе с картошкой ребята запекали и кислые яблочки.

Весело отпраздновали в то лето пятидесятилетие Ильи Николаевича. Как всегда, пекли пироги, писали шутливые поздравления, дарили недорогие, но милые подарки. И — по старой семейной традиции — был испечен специально для именинника огромный крендель.

Вечерами, после захода солнца, все обитатели Кокушкина собирались на балконе или на скамейках в цветнике. Вытаскивали из дома стулья и табуретки для старших; ребята усаживались обычно на ступеньках балкона. Начинались так называемые «сидячие игры».

Дети, как всегда, окружали Илью Николаевича. Кто-то предлагал играть в «синонимы», кто-то в «пословицы», в шарады. Это были своего рода лексические упражнения, своеобразная тренировка памяти. Илья Николаевич не без педагогического умысла охотно играл с детьми. Вот как вспоминал об этом Николай Веретенников.

«Останавливаемся на слове „поля“: ни разу не загадывали.

— Первое: поля, по которым гуляют, — засеянные злаками.

— Второе: поля, под которыми гуляют, — поля шляпы.

— Есть и третье, — замечает Володя.

— Что же? Не приходит в голову.

— А поля, по которым гуляет перо учителя, исправляющего работу ученика, — разъясняет Володя.