Михаил Мирович - Генерал де Голль. Штрихи к политическому портрету

Улицы Парижа, еще вчера утопавшие в зелени и сиявшие витринами, теперь представляли собой довольно мрачное зрелище.

Власти были вынуждены прибегнуть к массовым арестам. Де Голль понял, что события принимают серьезный оборот и для подавления бунта необходимы самые решительные, однако предельно взвешенные меры.

Защитить население от разбушевавшихся бунтарей — его прямая обязанность. Де Голль не мог допустить смуты в государстве, которое приобретало все больший вес на международной арене и уже вошло в число самых влиятельных стран мира. Он обязан сохранить верность конституции, за которую боролся не один десяток лет.

Но что можно поделать с пьяной толпой, одурманенной левацкими идеями всеобщего равенства!

Конечно, равенство — идеал. Но — равенство закона для всех, равенство стартовых возможностей… Все прочее — от лукавого. Бог создает людей разными, и у Него на то есть свои причины.

Седьмого мая генерал встречается со своими соратниками, депутатами Национального собрания.

— События последней недели показали, что высшая школа нуждается в немедленной реформе, — сказал он депутатам. — Это моя позиция. Мы не должны потакать сторонникам анархии, ибо порядок — это основа процветания нашего общества. А порядок в университетах — это порядок, который должен воцариться во Франции завтра! Среди студентов всегда были бунтари, которые во главу угла ставили не получение знаний и служение отечеству, но удовлетворение своих непомерных амбиций. Они полагают, что можно изменить жизнь к лучшему кавалерийским наскоком, а не кропотливым трудом. Им нравится Мао Цзедун и его хунвейбины, которые считают, что можно построить корабли науки на реках крови! Но мы этого не допустим…

Разумеется, ФКП не могла остаться в стороне. Она в считаные минуты придумала теоретическое обоснование мятежу. Ее лидеры заявили, что волнения имеют под собой серьезную социальную почву. Якобы все дело в том, что система высшего образования во Франции не удовлетворяет демократически настроенную часть студенчества (вероятно ту, которая жгла автомобили и крушила витрины), зарплата требовала немедленного увеличения, а рабочий день — немедленного сокращения. ФКП пристально вглядывалась в события, надеясь разглядеть в ней пресловутую революционную ситуацию, когда верхи не могут, а низы не хотят…

ФКП безоговорочно поддержала левацкие организации, требовавшие всеобщей забастовки в знак протеста против «зверств полиции», которая пыталась восстановить порядок.

Де Голль неоднократно встречается в эти дни с министром внутренних дел Кристианом Фуше, который, впервые столкнувшись с такой ситуацией, не мог решиться на активные действия, что вполне понятно.

— Вы должны взять себя в руки, господин министр, — сказал ему де Голль, когда несколько улиц столицы превратились в арены боев между демонстрантами и полицией. — Они хотят проверить, на что мы способны… Они хотят проверить нашу решимость противостоять беспорядкам! Их требования инфантильны, и их не интересует, выполним мы их или нет…

— Что же мне делать?

— Вы должны вести переговоры с кем только возможно. Пусть они думают, что мы считаем их политической силой… Но требуйте немедленного прекращения боевых действий на улицах!

Однако переговоры с представителями студентов ни к чему не привели, и обстановка продолжала накаляться. Десятого мая в центре города насчитывалось свыше полусотни баррикад, некоторые из которых достигали уровня второго этажа. Красные коммунистические и черные анархистские флаги гордо реяли над головами смутьянов, считавших, что они «творят» историю.

Силы правопорядка приготовились к схватке с разгоряченной толпой, однако им было отдано категорическое распоряжение ни в коем случае не применять огнестрельного оружия.

В два часа ночи одиннадцатого мая Фуше дает приказ смести баррикады. Полицейские идут на штурм баррикад, студенты швыряют в них бутылки с зажигательной смесью и камнями. Штурмующие применяют гранаты с газовыми наполнителями.

Улицы Парижа объяты пламенем. Горят перевернутые автомобили, магазины, рекламные щиты.

Только к семи часам утра полиции удается восстановить порядок. Студенты разбегаются.

Утром у президента собираются на совещание силовые министры и советуют де Голлю выполнить некоторые из требований студентов.

— Какие требования? — возмутился президент. — Запретить профессорам принимать экзамены? Или ввести квоту для детей из рабочих? Но это будет полная дискриминация! Чем дети рабочих лучше крестьянских детей или детей тех, чьи родители торгуют бижутерией?

— Но они просят не только этого, — возразил ему министр просвещения Алэн Пьерфит. — Они хотят повышения стипендий и увеличения государственных ассигнований на образование!

— Это разумное требование, но оно исходит от людей, которые за неделю превратили Париж в мусорный ящик, — произнес де Голль. — Если мы сегодня пойдем им навстречу, завтра другие начнут подкреплять свои требования мятежом…

Вечером одиннадцатого мая из поездки по азиатским странам возвращается премьер Жорж Помпиду, который немедля собирает кабинет министров. По его предложению решено возобновить переговоры со студентами, с чем соглашается де Голль.

— Хорошо, — сказал он премьеру, — может быть, в ваших словах есть зерно истины. Но вся ответственность за дальнейшее развитие событий ложится на вас.

Тринадцатого мая в Париже прошла полумиллионная демонстрация, участники которой несли лозунги, призывавшие к отставке де Голля и изменению конституционного строя.

Вместе с демонстрацией началась общефранцузская стачка, грозящая перерасти в катастрофу. Рабочие и служащие повсеместно прекращали работу и выходили на улицы с красными и черными флагами и транспарантами, призывавшими де Голля и его правительство уйти в отставку. Кроме того, демонстранты выдвигали и экономические требования — предотвращение безработицы, расширение прав профсоюзов, повышение размеров минимальной оплаты труда.

Демонстрация победоносно и беспрепятственно прошла по столичным улицам. Однако когда демонстранты проходили мимо Елисейского дворца, кучка провокаторов стала призывать идти на его штурм. Казалось, вот-вот толпа, вообразившая себя революционной массой, совершит непоправимое и появятся первые жертвы. Но, к счастью, профсоюзным лидерам удалось убедить студентов в пагубности этого пути. Демонстрация закончилась мирно.

Утром четырнадцатого мая президент де Голль отбывает в Румынию с официальным визитом, который давно уже откладывал.