Олег Писаржевский - Прянишников

Но, если вдуматься, это было вполне закономерно: вновь нарождающаяся в стране мощная индустрия становилась ведущей народнохозяйственной силой. Она была призвана перевооружить отсталое русское земледелие не только новой техникой обработки земли, но и новыми средствами подъема урожайности.

И, как видим, молодая социалистическая индустрия в лице ее руководителей Серго Орджоникидзе, Валериана Куйбышева, Валерия Межлаука и других выдающихся государственных деятелей понимала свою задачу достаточно широко. Она не только двигала вперед технику, но и поддерживала прогрессивные научные идеи, определяющие направление развития тех отраслей промышленности, которым предстояло обслуживать новые потребности укрупненного, коллективизированного сельского хозяйства.

Некоторые любопытные подробности, освещающие сложный характер складывавшихся в то время отношений, содержатся в выступлении Дмитрия Николаевича Прянишникова на майской сессии Академии наук СССР 1935 года, не случайно целиком посвященной проблемам почвоведения и агрохимии.

На этой знаменательной сессии Дмитрий Николаевич Прянишников вынужден был выступить на защиту агрохимии от первых прямых нападок.

«Всем известно, — говорил он, — что наша химическая промышленность за последние годы сделала очень крупные успехи. Совсем недавно не было не только химической промышленности, но не было и сырья для создания ее.

Только в 1925 году первой буровой скважиной было обнаружено Соликамское месторождение калийных солей. В том же 1925 году геологическим отрядом, руководимым академиком Ферсманом, было открыто месторождение апатитов, но это был только факт констатирования коренного месторождения, а дальше потребовалась большая работа по горнотехническим разведкам и оценка непосредственно доступных запасов.

Только к тридцатому году стал работать первый рудник — Кукисвумчорр — в Хибинах, только в 1931 году там пошла обогатительная фабрика.

Когда мы с Николаем Семеновичем Курнаковым[8] были в Соликамске, шахта там уже имелась, но мы опускались в нее в бадьях — рудник еще не был оборудован.

В дальнейшем мы имеем большие перспективы по всем направлениям. У нас имеются громадные запасы апатитов и еще большие запасы калийных солей; для азотной промышленности мы располагаем громадными ресурсами угля, которого в одном Кузнецком бассейне столько, сколько во Франции, Англии и Германии, вместе взятых».

А дальше уже начиналась полемика, прямая и смелая, с одной-единственной, непривычной для нас особенностью: сохраняя несколько «старосветский» стиль академического диспута, Прянишников избегал упоминания прямых адресатов. Все слушатели отлично знали, о ком шла речь, но Прянишников упорно пользовался псевдонимами: «автор», «некоторые лица», «крайние сторонники травополья» и т. д.

«В самом ближайшем будущем, — говорил Прянишников, — наша промышленность будет гигантской, но пока что она находится в детском возрасте, поэтому совершенно неправильно, когда некоторые лица из кругов, незнакомых с положением нашего земледелия и обширными трудными задачами, стоящими перед нами, говорят нечто вроде того, что вот, мол, «мы даем удобрения, а у нас урожаи медленно повышаются». Но ясно, что количество удобрений, произведенных в 1933 году, и наша посевная площадь в 136 миллионов га — это вещи совершенно несоизмеримые, что такие ожидания можно объяснить чем-то вроде головокружения от успехов, правда больших, но относительных. У ставящих так вопрос отсутствует должный масштаб соотношения между имеющимися возможностями и задачами поднятия урожайности в такой стране, как наша, занимающая одну шестую часть суши земного шара. Другое дело, что перспективы громадны».

Прянишников отмечал, что, начавши почти от нуля в 1932 году, к 1937 году азотная промышленность должна дать значительное количество связанного азота. Калийная промышленность только в 1934 и 1935 годах могла проявить энергичный подъем, но к 1937 году было запланировано уже 3 миллиона тонн калийных солей. Также и для суперфосфатных заводов к 1937 году намечалось крупное повышение продукции до 3,5 миллиона тонн. В сумме производство минеральных удобрений химической промышленности должно было превысить 8 миллионов тонн. Ученый с удовлетворением отмечал, что по абсолютным размерам производства туков мы к 1937 году должны были догнать Германию, то есть страну с наиболее развитой химической промышленностью. «Но другое дело — относительное значение этих цифр для нас, — говорил он, — для нашей громадной посевной площади, которая в семь раз превышает посевную площадь Германии, при наших истощенных почвах на громадных площадях, требующих хорошей заправки удобрениями».

Но у Вильямса был могучий союзник: хозяйственная отсталость и бедность страны. Силы народа, на пустом месте создававшего первоклассную индустрию, были до предела напряжены. Размещая скудные еще ресурсы, особенно валютные, приходилось семь раз примерять, чтобы выбрать наинужнейшее направление вложений, обещавшее самую скорую и нужную отдачу. Диво ли, что в сознании многих из числа тех, кто планировал государственные ассигнования на развитие химической индустрии, все более назойливо маячили щедрые посулы Вильямса. На что, на что, а уж на обещания Вильямс не скупился!

Ему ничего не стоило заявить с трибуны международного научного конгресса, что, совершив переход к травопольной системе земледелия, наше сельское хозяйство сможет достигнуть повышения урожайности почв Советского Союза на 1000 процентов. Да, это не опечатка — именно на тысячу, и не меньше!

«Если выразить эту величину в процентах повышения производительности труда, то получится величина порядка 10 000 процентов», — таким предсказанием закончил Вильямс свой доклад ошеломленным почвоведам.

И главное — все эти блага предлагались совершенно задаром. Не нужно никакой химической промышленности. Необходимые для этого крупные средства могут быть использованы для других целей. Вильямс прямо говорил, что здесь они будут бесплодно «омерщвлены».

Все это очень напоминало пресвятое чудо кормления тысячной толпы пятью хлебами. Ну, а вдруг это может сбыться?

Чудо!.. Разве тысячелетнее существование церкви не основывалось на том, что слабой душе подчас так хочется в него поверить…

У веры в чудеса был и есть еще один надежный пособник — невежество.

Делясь с научной общественностью недавними горестями, Дмитрий Николаевич Прянишников рассказывал, что в период с 1923 по 1926 год Народный комиссариат земледелия РСФСР требовал от опытных станций, чтобы они работали только в ответ на запросы окружающего крестьянства. А так как крестьянин не требовал ни сульфата аммония, ни цианамида, то опытным станциям нельзя было развивать работу с минеральными удобрениями: им не давали для этого денег.