Марсель Мижо - Сент-Экзюпери

Ну, а самое существенное? Главное, быть может, не могучие радости ремесла, не невзгоды и не опасности, но взгляд на мир, до которого они возвышают. Когда, снизив обороты, приглушив мотор, пилот скользит к гавани и обозревает город с его человеческими напастями – денежными заботами, низменностью, завистью, враждой, – он чувствует себя чистым и неуязвимым. И если ночь в пути была ненастной, он попросту радуется жизни. Ведь он не каторжник, замыкающийся после работы в своем пригороде, он – владетельный князь, вновь вышедший в свой сад на прогулку. Зеленые леса, голубые реки – все это возвращенные ему сокровища. Сокровище – и эта женщина, еще затерянная среди камней города, которая выпростается из своей каменной оболочки, вознесется к нему. Женщина, которой он несет свою любовь...»

Да, здесь, в этой небольшой поэме в прозе, Сент-Экс не говорит о чувстве товарищества, не идеализирует руководителя, дающего летчикам почувствовать вкус жизни. Эта радость жизни возникает без посредников, сама, был бы только человек подготовлен к прямому общению с природой, к прямому восприятию жизни.

На земле и в небе

30 августа 1933 года компания «Аэропосталь» преобразуется в национальную компанию «Эр Франс», в которую вливаются все другие мелкие авиакомпании. Назначается новый директор. Дидье Дора приглашают в «Эр Франс» в качестве чиновника по особым поручениям. Для Сент-Экзюпери снова замерцала надежда вернуться на Линию. Но новая администрация хотя и не с таким предубеждением относится к нему (он-де поэт, а не летчик), все же на просьбу о зачислении в летный состав отвечает, что кадры укомплектованы.

Антуана это приводит в отчаяние. Он то и дело мчится в Париж и хлопочет, хлопочет... Единственный человек, который мог бы поддержать его морально в эти трудные для него минуты жизни, находится в Южной Америке. Антуан давно порывался ему написать, но как-то стеснялся выразить на бумаге свои чувства. Но вот он узнает, что Гийоме возвращается обратным рейсом на «Арк-ан-сиель», на котором Мермоз впервые только что пересек Атлантический океан, и к Гийоме несется крик его души. Письмо это отправлено на адрес компании «Эр Франс»:

«Гийоме, я слышал, что ты приезжаешь, и сердце у меня стучит. Если бы ты знал, какую ужасную жизнь я здесь вел со времени твоего отъезда и какое отвращение к жизни мало-помалу охватило меня! За то, что я написал эту несчастную книгу, меня приговорили к нищете, и я окружен недружелюбием товарищей. Мермоз расскажет тебе, какую репутацию мне постепенно создали те товарищи, которых я больше не видел и которых я так любил. Тебе скажут, что я зазнался! И ни один из товарищей от Тулузы и до Дакара в этом не сомневается. Я сильно озабочен также моим долгом, но я даже не всегда имел возможность платить за газ и хожу в старом, потрепанном костюме трехлетней давности.

Впрочем, ты прибываешь, быть может, в момент, когда подует другой ветер, и, возможно, мне удастся освободить свою совесть от невыполненного обязательства. Постоянные неудачи, несправедливость создавшейся обо мне легенды не давали мне писать тебе. А вдруг и ты поверил тому, что я изменился? Я никак не мог бы решиться на то, чтобы оправдываться перед единственным человеком, которого я считаю братом. Дело дошло до того, что даже Этьенн, которого я не встречал с отъезда из Америки, говорил всем, хотя и не виделся со мной, что я стал позером!

Ведь вся жизнь испорчена, если у лучших товарищей создалось обо мне такое представление и если моя работа на Линии после преступления, которое я совершил, написав «Ночной полет», почитается скандалом. И надо же, чтобы это случилось со мной, который так не любит всяких историй!

Не ходи в гостиницу. Остановись у меня на квартире – ты там у себя. Через четыре или пять дней меня не будет в Париже. Ты будешь как дома, и у тебя под рукой будет телефон, что гораздо удобнее. Но, быть может, ты не захочешь! И, возможно, мне придется признаться себе в том, что я потерял даже лучшего друга.

Сент-Экзюпери, улица Шаналей, 5,

телефон Инв. 62-90.

Если меня не будет, ключи у консьержки, и в доме есть кому тебя обслуживать. Ты можешь привести, кого хочешь, и ломать все, что хочешь. Но я пишу тебе, а сам дрожу при мысли, что ты не примешь этого доказательства моих чувств к тебе и что Дакар, ром, которым мы делились, – все это так же далеко, как и волшебные детские сказки».

Легко себе представить моральное состояние Сент-Экзюпери, если он мог в это время сомневаться даже в дружеских чувствах Гийоме, человека, о котором он говорил: «Дай книгу Гийоме и, хотя он не обладает широкой культурой, увидишь, ошибется ли Гийоме в оценке содержания».

Еще в Буэнос-Айресе однажды вечером он принес рукопись «Ночного полета» своим друзьям. Летчик и его жена сели рядышком читать рукопись, а Сент-Экс с трепетом ожидал приговора. Он беспокойно расхаживал по комнате, останавливался, садился, наливал себе что-нибудь выпить, снова вставал, закуривал, шел к окну и рассеянно смотрел на улицу. Друзья, увлеченные чтением, не обращали на него никакого внимания. Наконец Гийоме отложил рукопись.

– Ну, что вы об этом думаете?

– Посмотри на мою жену, – ответил Гийоме.

Мадам Гийоме молча плакала.

Несмотря на все свалившиеся на него невзгоды, Сент-Экзюпери не собирался отказываться от себя. Ни от своих взглядов, ни от любимого ремесла. Он упорно продолжает настаивать на своем возвращении на Линию. Однако в конце года Дора уходит из «Эр Франс» и вместе с Беппо де Массими при поддержке министра почт, телеграфа и телефона Жоржа Манделя создает компанию «Эр бле», обслуживающую почтовые авиалинии внутри страны. Сент-Экс мог бы, конечно, устроиться у Дора, но эта работа не по нем. Он ищет широких горизонтов, непосредственного контакта с природой, столкновений со стихиями, и работа воздушного извозчика его не устраивает.

Политический горизонт страны мрачен. Назревают крупные события. Французская буржуазная демократия Третьей республики как бы исчерпала себя. В парламентских кругах царит коррупция. В этих обстоятельствах многие честные люди, обладающие незаурядными данными, большим темпераментом и характером, но полностью лишенные умения анализировать политическую обстановку, мечутся из крайности в крайность. В их числе оказался и Мермоз, давший, увлечь себя в фашистское движение «Боевых крестов» (подразумеваются ветераны войны 1914 года орденоносцы, награжденные Военным крестом). В действительности организация эта вобрала в себя весьма разношерстную публику, к ней примкнуло всякое отребье, по молодости лет вовсе не участвовавшее в войне и не награжденное никакими орденами. Характерно, что во время петэновского режима даже сам полковник де ля Рокк, возглавлявший это движение, отмежуется от правительства коллаборационистов, в организации произойдет раскол, часть ее составит кадры петэновской фашистской милиции, а некоторые члены примут даже участие в Сопротивлении.