Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди
Однако я отвлекся. Позвольте мне закончить рассказ о моем путешествии. Я должен представить читателям капитана судна «Понгола». Мы с ним стали друзьями. Капитан принадлежал к секте плимутских братьев. Наши разговоры больше касались духовных, чем мирских тем. Капитан проводил различие между моралью и верой. Библейское учение в его трактовке было детской игрой. Обаяние этого учения заключалось для него в его простоте. Пусть все – мужчины, женщины, дети, говорил он, верят в Иисуса и его жертву, и их грехи обязательно будут отпущены. Новый друг оживил в моей памяти образ плимутского брата из Претории. Религию, которая накладывала какие-нибудь моральные ограничения, он считал никуда не годной. Поводом для наших дискуссий послужила моя вегетарианская пища. Почему я не ем мяса? Разве Бог не создал всех низших животных для удовольствия человека, подобно тому как он создал, например, царство растений? Эти вопросы неизбежно приводили нас к спорам на религиозные темы.
Мы не могли убедить друг друга. Я отстаивал свое мнение, что религия и мораль синонимичны. Капитан не сомневался в правильности своего противоположного убеждения.
После двадцатичетырехдневного приятного плавания я высадился в Калькутте, восхищаясь красотой Хугли, и в тот же день поездом выехал в Бомбей.
XXV. В Индии
По дороге в Бомбей поезд остановился на сорок пять минут в Аллахабаде. Я решил воспользоваться остановкой, чтобы посмотреть город. Кроме того, мне нужно было купить лекарство. Полусонный аптекарь долго провозился, отпуская мне его, и, когда я вернулся на вокзал, поезд уже ушел. Начальник станции ради меня любезно задержал поезд на минуту, но, видя, что меня нет, распорядился, чтобы вынесли из вагона на платформу мой багаж.
Я остановился в гостинице Кельнера и решил немедленно приняться за дело. Я много слышал о журнале «Пайонир», издававшемся в Аллахабаде, и считал его органом, враждебно относящимся к устремлениям индийцев. Помнится, редактором его в то время был мистер Чесни. Мне хотелось заручиться поддержкой всех партий, и я начал с того, что написал мистеру Чесни записку, в которой, объяснив, что опоздал на поезд, просил принять меня, прежде чем я уеду завтрашним поездом. Он немедленно пригласил меня к себе, чем я был очень обрадован, особенно когда убедился, что он внимательно слушает меня. Чесни обещал отмечать в своем журнале все, что я буду писать, но добавил, что не может гарантировать мне поддержку всех требований индийцев, так как должен считаться также с точкой зрения англичан.
– Достаточно, если вы займетесь изучением вопроса и обсудите его в вашем журнале. Я прошу и хочу только справедливости, на которую мы имеем право, – сказал я.
Остаток дня я провел, любуясь великолепным зрелищем – слиянием трех рек – Тривени и обдумывая планы предстоящей работы.
Неожиданная беседа с редактором «Пайонир» положила начало ряду инцидентов, которые в конечном итоге привели к линчеванию меня в Натале.
Не останавливаясь в Бомбее, я проехал прямо в Раджкот и начал подготовлять брошюру о положении в Южной Африке. На работу над брошюрой и печатание ее ушло около месяца. Брошюра вышла в зеленой обложке и потому впоследствии стала известна под названием «Зеленая брошюра». Изображая положение индийцев в Южной Африке, я нарочно смягчил краски. Тон был взят более умеренный, чем в тех двух брошюрах, о которых я уже рассказывал. Я знал, что факты, переданные на расстоянии, приобретают более внушительный вид, чем имеют в действительности.
Брошюра вышла тиражом десять тысяч экземпляров и была разослана в редакции всех газет и лидерам всех партий Индии. Первым редакционную статью о ней поместил «Пайонир». Агентство Рейтер передало в Англию по телеграфу краткое изложение брошюры, а лондонское агентство Рейтер послало его в еще более сокращенном виде в Наталь. Телеграмма в Наталь была не длиннее трех строк.
Мое описание того, как обращаются с индийцами в Натале, было доведено до минимального размера и искажено. Кроме того, все излагалось уже не моими словами. Дальше мы увидим, к каким последствиям это привело в Натале. А пока что все газеты подробно комментировали поднятый мною вопрос.
Разослать экземпляры брошюры почтой было нелегким делом. Я вынужден был бы прибегнуть к платным услугам по упаковке и т. п., и это обошлось бы слишком дорого. Но я собрал детей, живших по соседству, и попросил их пожертвовать на упаковку часа два-три утром, до школьных занятий. Они охотно согласились. Я обещал подарить им за это погашенные почтовые марки, которые собирал. Они справились с работой необыкновенно быстро. То был мой первый опыт привлечения детей в качестве добровольцев. Двое из этих маленьких друзей стали впоследствии моими товарищами по работе.
Примерно в это время в Бомбее вспыхнула чума. Началась паника. Опасались, что эпидемия распространится и на Раджкот. Я считал, что могу принести некоторую пользу в санитарном отряде, и предложил правительству свои услуги. Они были приняты, и меня ввели в состав комиссии, которая должна была исследовать этот вопрос. Я особенно настаивал на очистке отхожих мест, и комиссия решила сама проверить их состояние во всем городе. Бедняки не возражали против осмотра и, что еще важнее, выполняли указания, которые делала комиссия относительно улучшения состояния отхожих мест. Но когда мы добрались до домов богачей, то некоторые отказывались даже впустить нас и, уж конечно, совершенно не обращали внимания на наши указания. В общем, у нас у всех создалось впечатление, что уборные в богатых домах были гораздо грязнее. Они были темными, зловонными и кишели червями. Улучшения, предложенные нами, были очень просты, например: иметь бадью для экскрементов, вместо того чтобы выбрасывать их на землю; следить за тем, чтобы моча также собиралась в бадье, а не выливалась на землю; снести перегородку между наружной стеной и уборной, чтобы обеспечить в уборную больший доступ света и воздуха и создать мусорщику возможность чистить
