Эдвард Радзинский - Триллер в век мушкетеров. Железная маска

Быть принятым в салоне мадам Рамбуйе считалось большей честью, нежели получить аудиенцию у короля.

Постарев, «Великолепная» (как иногда именовали мадам Рамбуйе) передала традиции своего салона молодым интеллектуалкам – дочери Жюли и самой блестящей женщине века – мадам де Севинье.

Мадам де Севинье

Ей было шестнадцать, когда ее представили ко двору Анны Австрийской. Через год с небольшим, восемнадцати лет от роду, она вышла замуж за маркиза де Севинье. Маркиз изволил быть храбрецом и заядлым дуэлянтом. Хотя всемогущий Ришелье запретил дуэли, маркиз презирал запрещение. Он успел заколоть шестерых, когда седьмой заколол его самого. Кажется, эта печальная дуэль случилась в 1652 году… (Ненавижу даты. Торчат в памяти. Скользя по прошлому, я неизменно натыкаюсь на них и порой пребольно падаю…) Именно после этого печального события овдовевшая маркиза посвящает все свое время салону. Салон маркизы де Севинье – самый модный в Париже. Здесь разговаривают об искусстве, философии и, конечно, о политике. Салон становится одним из последних голосов Фронды. Здесь рождаются эпиграммы на прислужника короля, скучного и скаредного Кольбера. И конечно же здесь принят Фуке. Независимый вельможа, с которым приходится считаться деспотичному королю. Ценили не только свободу суждений олигарха, но и его щедрость. Именно в салоне маркизы Фуке задумал создать чудо искусства – имение Во-ле-Виконт – с фантастическими размахом и тратами. Здесь был составлен список самых блестящих художников века, которые должны были претворить идеи Фуке в несравненный шедевр. Это была «команда мечты» – завсегдатаи салона маркизы: первый архитектор Франции Луи Лево, первый живописец короля Шарль Лебрен и первый садовник века, несравненный Андре Ленотр… Сумма, заплаченная олигархом «команде мечты», потрясала. Сам Фуке, человек с великолепным вкусом, стал руководителем работ.

И вот сейчас работы подошли к концу.

В жарком парижском августе 1661 года Фуке пришел в салон маркизы – обсудить церемонию открытия невиданного поместья. Маркиза жила во дворце, недалеко от знаменитой площади Вож… Дворец и поныне отлично сохранился. Там устроили музей, но по ночам в особняке по-прежнему тесно от теней прежних знаменитых посетителей. Они собираются в великолепном саду… и если уметь слушать… – Здесь месье Антуан помолчал, потом продолжил повествование. – Маркиза приняла Фуке в Chambre bleue – в своей знаменитой Голубой гостиной. В огромные окна виден зеленый газон. Бьющий перед домом фонтан умеряет невозможную августовскую жару… – Клянусь, я чувствовал жару!

– Мне кажется, вы видите! – сказал голос месье Антуана, и…

Меня ослепило огромное зеркало. В нем нестерпимо-желтым огнем горели свечи в хрустальных канделябрах и стыли голубые корзины с голубыми цветами и вазы голубого фарфора. Маркиза возлежала на голубой софе. Блеск хрусталя, пламя свечей, желтый мрамор статуи Аполлона… И все это колеблется, зыбко дрожит в зеркалах…

Раздался голос месье Антуана, и этот промельк, видение исчезло, растворилось, упало во тьму.

– В тот день Фуке, – продолжал месье Антуан, – пришел пригласить маркизу на праздник в честь окончания строительства замка Во-ле-Виконт. На праздник, о котором говорил весь Париж. Он сказал ей, что торжество, как он смиренно надеется, не оставит маркизу равнодушной.

– Я слышала, вы пригласили Его Величество, – ответила маркиза. – Я предпочитаю посетить ваш шедевр… в другой раз. Ибо в этот раз вы будете заниматься только королем, а я люблю, когда занимаются только мною.

Когда Фуке уходил, она сказала, вздохнув:

– Мой милый друг, и охота вам дразнить его самолюбие. Как странно, вы, умнейший человек, не понимаете нашего повелителя.

Но Фуке только улыбнулся, поцеловал руку маркизы и удалился.

Безумец и вправду готовил невиданные торжества, которые должны были потрясти Париж. Со всеми подобающими реверансами он пригласил на празднество Его Величество.

Но его приглашению не хватало той дозы униженного, откровенного раболепства, которое быстро стало общим, хорошим тоном при дворе. Фуке не пожелал освоить этот новый придворный язык, он хотел сохранить «осанку благородства». Но визита короля он ждал с нетерпением. Этот визит покончил бы с откуда-то возникшими слухами о недоброжелательстве к нему монарха. Кроме того, вместе с королем должен был присутствовать двор, и она… мадемуазель Лавальер! Ему очень хотелось, чтобы она увидела блеск и могущество того, кого отвергла. Понимал ли он, как все это опасно? Понимал, но…

Баловень судьбы, привыкший жить, как хотел, он так и не понял, как надо жить при сильной Власти.

Всю неделю накануне торжества в поместье Во-ле-Виконт и в окрестных деревнях тайно появлялся Кольбер, переодевшийся крестьянином. Он разузнал, что целых три окрестных деревни были куплены Фуке и переселены, чтобы олигарх смог расширить свое поместье. 20 000 щедро оплаченных рабочих трудились на строительстве, баснословные суммы были выплачены великим мэтрам «команды мечты». К концу недели на столе короля лежал отчет Кольбера. 18 миллионов 180 тысяч 600 ливров должен был стоить этот шедевр, мелочно подсчитал Кольбер…

– Однако нам пора, – прервал свой рассказ месье Антуан и с лукавой усмешкой спросил: – Который сейчас час?

Я посмотрел на часы и похолодел: стрелки не сдвинулись… На часах было по-прежнему две минуты одиннадцатого.

– Как видите, если раньше время летело, то теперь оно будто исчезло… Дело в том, что я передал вам свои мысли мгновенным потоком. Этим искусством владел граф Сен-Жермен, обожавший передавать таким путем свои длинные рассказы торопившемуся собеседнику.

Я молча тупо смотрел на часы!

Мы вышли. У подъезда стоял все тот же прозаический автомобиль «Ауди». («Подобные господа должны передвигаться исключительно на метле».) Я только успел подумать об этом, как месье Антуан уже засмеялся и погрозил мне пальцем.

Мы сели в автомобиль. Всю дорогу месье Антуан молчал.

Мы остановились у главных ворот…

Это был классический замок с тяжелыми шлемами крыш, окруженный рвом, этакая иллюстрация к сказкам братьев Гримм. Фронтон замка был затянут полотном, шла реставрация.

– Я давно не был здесь, – сказал месье Антуан, – и не знаю, сохранился ли под полотном герб Фуке. Тогда этот герб был на фронтоне, и король смог его увидеть. В гербе Фуке – белка. (Белка по-французски «фуке».) Под белкой каменной вязью запечатлен гордый девиз суперинтенданта: «Куда я не взберусь!» Существует ли в мире высота, куда не сумею взобраться?! Как плохо читал Библию самоуверенный месье Фуке. В этом дерзком девизе – вызове судьбе – уже было зашифровано его будущее. Ибо в Святой книге есть ответ на тщеславный крик гордеца: «Но хотя бы ты, как орел, поднялся высоко и среди гнезд устроил гнездо свое, то и оттуда Я низрину тебя, – говорит Господь».