Владимир Архангельский - Фрунзе

Горячая речь Арсения звала к действию. Он уехал, но остался его дух, его вдохновенный призыв. Большевики Кинешмы поддержали платформу Ленина и крепко взялись за формирование боевой дружины.

По рукам вязало оружие: не было и половины того, что требовалось. И тут возник дерзкий план: отобрать его у полиции. Да не так, как делал Павел Гусев со своими ребятами в Шуе, нападая на отдельных стражников ночью. А сразу взять весь полицейский арсенал.

Натолкнул на эту мысль один случай. Костромской большевик Александр Беляев недавно был по заданию в Вичуге и попал там на три дня в канцелярию пристава. Сидя под арестом, он не терял времени даром: запомнил расположение комнат, место, где хранилось оружие, режим полицейской службы. Его перевели в костромскую тюрьму, но вскоре выпустили. Он снова появился в Кинешме и предложил сделать налет на вичугскую полицию.

Арсений узнал об этом и порекомендовал такой вариант: экспроприацию предпримут родниковские товарищи, а дружины Кинешмы и Вичуги будут в сторожевом заслоне.

Начальник родниковской дружины Егор Зайцев с двумя боевиками — Василием Скатуниным и Алексеем Зубковым дважды побывали в Вичуге и хорошо обдумали всю операцию. Арсений дал им последнее напутствие:

— Подходите к месту не все сразу, а по два-три человека, чтоб не привлечь к себе внимание раньше срока. А когда наступит решающий момент, действуйте смело и быстро.

Была ночь. Прошел последний поезд через Вичугу, все затихло на станции и в буфете. Вдруг ввалилась в вокзал захмелевшая четверка. Ее не пустили в буфет, она вышла на улицу и завела драку.

Городовой прикрикнул на них, но они вошли в раж и подступили к нему с кулаками. Перепуганный страж засвистел. Из канцелярии пристава выбежала подмога. Начались зуботычины, и «гуляк» повели в участок. А с ними увязались и оказавшиеся рядом «зеваки». Всей оравой ввалились они в канцелярию. И тут зычно скомандовал Зайцев:

— Руки вверх и — ни с места!..

И полчаса не ушло на то, чтобы перевязать полицейских, заткнуть им рты кляпом, разобрать винтовки из пирамид и засыпать в мешки патроны. Затем — в лес. Там и спрятали оружие, а потом переправили его под Родники в деревню Скрылово, в сарай к рабочему Ефиму Кашину…

Дела шли столь удачно, что Арсений мог себе позволить «роскошь»: уехать в Санкт-Петербург на экзамены.

Еще 3 июня 1906 года он подал заявление в Политехнический институт, и через пять дней его зачислили вновь. А теперь пришла из пишпекского воинского присутствия бумага, дающая ему отсрочку «по отбыванию воинской повинности на образование». С этой бумагой он и отправился в столицу.

Не ведал он, что это последний его вылет на волю из шуйских мест, а то прихватил бы еще месяц и — трудом непосильным, почти каторжным — добрался бы до последнего курса.

С ноября по январь сумел он сдать экзамены за первый, второй и третий курс. Абонировал место в читальном зале института с девяти утра до десяти часов вечера, когда служители гасили огни. Завтракал по-темному, на обед тратил тридцать минут. Пятьдесят шесть суток упоительной, жадной учебы по двенадцати часов в день! В город не выходил, рождество и Новый год встречал в узком кругу верненцев. Перед сном гулял возле института.

С блеском сдал Фрунзе экзамены Максиму Максимовичу Ковалевскому, Александру Александровичу Байкову и Михаилу Андреевичу Шателену.

У Шателена он задержался. Тот все сокрушался, что Россия не строит крупных электрических станций, а деревня не всюду пользуется даже керосином. И вскользь заметил, что у него мало толковых учеников и он бы с радостью приголубил Фрунзе.

— Благодарю за честь, Михаил Андреевич! Но у меня неотложное дело: готовить тот самый катаклизм на Руси, после которого вы сможете строить все, что захотите!..

Исправник Лавров рассуждал на досуге о превратностях судьбы:

— Дозволили думы. Конечно, сверху видней: дума так дума. Народ шебаршится, но это не по моей части. Допустили опасную «игру» в легальные профсоюзы. Никуда не денешься: надо разрешать собрания рабочих по экономическим вопросам. Пусть себе дерутся с хозяевами, лишь бы не трогали государя. А уж коль Арсений и его дружки призывают свергать самодержавную власть — это моя стихия! — И он зеленел от злости, что истинные возмутители спокойствия все еще на свободе.

«Доброхотам» из подлой категории предателей и платным филерам повысил он вознаграждение за разоблачение большевиков. И в январе 1907 года соединенными усилиями с ближайшими соседями удалось разгромить две типографии — в Шуе и в Иваново-Вознесенске.

Арсений приехал из Питера после разгрома. Круг для него был тесен. Он ушел от Закорюкиных, менял жилье почти с ночи в ночь, пользуясь старым паспортом на имя Бориса Точайского. У Павла Гусева на трех квартирах был заготовлен для него разнообразный гардероб, и он мог часто менять свою внешность — то под мастерового, то под фабричного инженера, то под фланирующего молодого барича.

Он написал серию листовок на тему: «Дума и народ». И каждая из них хорошо разъясняла позицию большевиков по отношению к этому русскому парламенту. Участвовать в выборах надо живо, активно. Выборщиками и депутатами надо избирать людей достойных, честных и столь надежных, чтобы они не обманули чаяний народа и не предали его правительству.

Вскоре от рабочей курии Владимирской губернии был выдвинут депутатом большевик Николай Жиделев. Но широкую агитацию за него печатным словом союз вести не мог после провала типографий. Арсений предложил вернуться к старой форме «летучек» у ворот фабрики после смены, так как собираться зимой в лесу было невозможно: полиция переловила бы всех участников, тропя их по снежным следам, как зайцев. «Летучки» проходили удачно: дружинники не допускали полицейских и вскоре вообще отвадили их ходить на такие собрания, ранив в стычке двух городовых.

В положении весьма трудном, чрезвычайном Арсений предложил дерзкий план: захватить лучшую в Шуе типографию Лимонова на Ильинской площади и отпечатать в ней предвыборную листовку.

План был одобрен. Из дружинников Иваново-Вознесенска, Кохмы и Шуи Арсений отобрал семнадцать самых боевых парней во главе с Павлом Гусевым и Станко — Уткиным. И познакомил боевиков с деталями предстоящей операции.

До этого, чтобы не получилось осечки в типографии, он познакомился с наборщиком Орешкиным и разузнал у него, кто работает у Лимонова и можно ли положиться на этих людей. И где у хозяина телефон и как его заблокировать? И сколько времени потребно, чтобы набрать листовку и сделать две тысячи оттисков?

17 января 1907 года операция началась на исходе дня и была блестяще закончена через два часа.