Марина Евтушенко - Воспитание православного государя в Доме Романовых

Когда российская императорская семья все же дала согласие на брак наследника с Алисой Гессенской, то претендентка, несмотря на свое желание выйти замуж за цесаревича Николая Александровича, наотрез отказалась перейти в православие, и ее долго пришлось уговаривать. Наследник даже записал в своем дневнике, что безуспешно пытался уговорить невесту, но та все противилась перемене веры. Будучи истинно религиозной, невеста наследника считала, что переходом в другую конфессию она изменит не только самой себе, но и Спасителю. Наконец, в дневнике цесаревича появилась запись, что Алиса по приезде в Россию все же решила миропомазаться[566].

Возможно, отец Иоанн Янышев, которого определили на роль ее законоучителя, сумел найти те самые слова, которые помогли принцессе открыть внутреннюю красоту православия. Но все же именно цесаревич Николай с его деликатностью и глубокой религиозностью помог искреннему обращению будущей российской императрицы. «Алике, я понимаю Ваши религиозные чувства и благоговею перед ними, – писал ей цесаревич. – Но ведь мы веруем в одного Христа; другого Христа нет. Бог, сотворивший мир, дал нам душу и сердце […] Без Его воли нет ничего. Пусть не тревожит Вас совесть о том, что моя вера станет Вашей верой. Когда Вы узнаете после, как прекрасна, благодатна и смиренна наша православная религия, как величественны и великолепны наши храмы и монастыри и как торжественны и величавы наши богослужения, – Вы их полюбите, Алике, и ничто не будет нас разделять»[567].

21 октября 1894 г. принцесса присоединилась к Православной Церкви и после миропомазания стала именоваться Александрой Федоровной.

О глубокой неподдельной религиозности императорской четы Николая II Александровича и Александры Федоровны в отечественной историографии имеется множество исследований.

На наш взгляд, достаточно упомянуть, что на Архиерейском соборе Русской Православной Церкви в 2000 г. их причислили к лику страстотерпцев в числе новомучеников и исповедников российских.

Таким образом, с середины XIX в. в обиход религиозного обучения Российского императорского дома вошла особая программа, предназначенная специально для принимавших православие немецких принцесс – невест наследников престола и великих князей. О том, насколько успешным было обучение, говорят многочисленные примеры христианского благочестия, истинного смирения и широкой благотворительной деятельности российских императриц.

Глава 12. Обучение православию великих князей и княжон

Религиозное воспитание играло чрезвычайно важную роль в жизни княжеских отпрысков императорской крови. Несмотря на презрительное отношение высшей аристократии к духовенству, которое она считала сословием, значительно ниже себя стоящим по рангу, и на «убийственное охлаждение к Церкви»[568] среди образованной части российского общества начиная со второй половины XVIII столетия, все же простой народ и монаршая семья были верны православию. Видимое исповедание веры – соблюдение постов, обрядов, таинств, участие в водосвятии и крестных ходах – считалось обязательным в Доме Романовых. В религии они видели не только мистическую связь с Высшим Началом, но и политическое учреждение, необходимое для государственного единства и управления подданными. Потому их с рождения приобщали к обрядам Православной Церкви, и с раннего детства к ним были приставлены священники-законоучители. Как правило, эти пастыри по своим политическим убеждениям являлись крайними монархистами, считавшими Бога «самодержцем Вселенной».

Неизвестный художник. Портрет Натальи Петровны, Дочери Петра I и Екатерины I. Источник: Государственный Эрмитаж

Будучи представителями придворного духовенства, законоучители великих князей зачастую неразрывно связывали свои религиозные наставления с «политической иерархией», и потому приобщение к вере великих князей и княжон несколько отличалось от религиозного образования наследников престола.

Прежде всего их не готовили как помазанников Божиих к управлению страной. Средние и младшие сыновья императора, став совершеннолетними, начинали, как правило, служить «по военной части», а дочери выходили замуж и в большинстве своем покидали родину. Предполагалось, что на чужбине они могли принять веру своих мужей, но могли также остаться в лоне Православной Церкви. В специальном брачном договоре отдельно оговаривалось условие, какую веру будет исповедовать великая княжна после венчания. Если она пожелала оставаться православной, то бракосочетание сначала совершалось по православному обряду в церкви, затем для совершения церемонии приглашался протестантский пастор или епископ из страны, откуда родом жених. Причем сопровождавший торжество православный хор пел протестантские молитвы.

И наоборот, великие князья, не претендовавшие на трон, но бравшие себе в жены протестанток, могли не настаивать на их переходе в православную веру[569].

Поэтому обучение религии императорских детей, не имевших претензий на занятие престола, сводилось в основном к обычной катехизации, догматическому и нравственному богословию, а также к истории Церкви.

О воцерковлении детей Императорского дома можно судить на примере воспоминаний двоюродной сестры императора Николая II великой княгини Марии Павловны, рожденной в 1890 г. С одной стороны, на рубеже XIX–XX вв. интерес к православию в образованном сословии стал считаться признаком невысокой культуры. С другой стороны, в монаршей семье приобщение к вере все же считалось обязательным. В связи с этим великая княгиня с сожалением отмечала, что «воспитанию как таковому придавалось мало значения; главным, по мнению моих наставников, было обучение началам православной веры и внушение норм нравственности»[570]. Иными словами, учителя Закона Божия отождествляли обучение православной религии преимущественно «со строгой системой управления, контролирующей все стороны жизни»[571].

Неизвестный художник. Портрет младенца цесаревича Петра Петровича. Источник: Государственный Эрмитаж

Марию Павловну, как и прочих детей в императорской семье, приобщали к церкви с самого рождения, и к исповеди она впервые пошла в семилетием возрасте. «Ясно помню то волнение, – писала она, – с каким я вошла в холодную и пустую церковь, где меня ожидал священник и, признаваясь в главном своем грехе – воровстве нескольких шоколадных конфет, пролила много слез»[572].