Пржевальский - Ольга Владимировна Погодина
В Отрадном в это время вовсю шли приготовления к свадьбе. 22 мая 1874 года верный спутник Пржевальского Пыльцов женился на сводной сестре путешественника от второго брака его матери — Александре Ивановне Толпыго. «Это чисто как в романе — говорил Николай Михайлович, — ездили вместе в далекие страны, а затем, по возращении, один из путешественников женился на сестре товарища»[61].
Лето он провел в охоте, прогулках и написании книги, к 19 июля закончив уже шесть глав. В октябре, однако, Пржевальский снова уехал в Петербург, о чем сильно сожалел. Городов он вообще не любил, а внимание досужих людей воспринимал с раздражением. Он даже отказался от ресторанов, чтобы его не донимали расспросами, и заказывал обед в соседней гостинице, не слишком беспокоясь о его качестве. В быту Николай Михайлович, как уже говорилось, был крайне неприхотлив.
10 октября Берлинское географическое общество избрало его своим членом, а 8 января 1875 года ему была вручена, наконец, Большая Константиновская медаль РГО. Писали ему и из Парижа, куда он очень хотел поехать, но издать книгу к 16 ноября никак не успевал. Очень много времени, иногда до 10 часов в сутки, занимала рутинная работа, а также хлопоты по подбору иллюстраций. Первый том книги «Монголия и страна тангутов, трехлетнее путешествие по восточной нагорной Азии» вышел из печати в начале 1876 года. Практически сразу он был переведен на английский, французский и немецкий языки.
Пржевальский начал писать второй том. Описание птиц шло медленно, так как требовало научной точности и постоянной сверки с трудами зоологов. Как правило, часа по четыре каждый день он работал в Академии наук, потом обедал в гостинице и шел в свои съемные меблированные комнаты, где отдыхал, писал или ездил с визитами. Пребывание в городе его утомляло. «Ты не можешь вообразить, до чего отвратительно мне теперь жить в этой проклятой тюрьме и как назло погода стоит отличная. Как вы, черти, теперь вкусно стреляете вальдшнепов; никто не мешает», — писал он Пыльцову. И с восторгом добавлял, что получил телеграмму от Иринчинова и Чебаева: «Память о вас перейдет из рода в род; с вами готовы в огонь и в воду».
Вернувшись в Отрадное, Пржевальский недолго сидел на месте: мечта о будущей экспедиции уже манила его. Но Пыльцов женился, и Николай Михайлович не мог оторвать друга от молодой супруги. Летом он едет в Варшаву — увидеться с Тачановским и просить помощи в классификации птиц, а также присмотреть нового спутника среди юнкеров. Большие надежды он возлагал на Николая Ягунова — спутника в первом его путешествии по Уссури. Теперь Николай стал первым учеником в Варшавском юнкерском училище и Пржевальский был полностью в нем уверен. Кроме того, Ягунов выказывал прекрасные способности к рисованию, а в экспедиции того времени, когда фотоаппараты были еще редки и сложны в обращении, это было бесценным качеством.
Обращаясь к И. Л. Фатееву с просьбой отобрать ему способного юношу в экспедицию, он тем не менее просит «втолковать желающему с ним путешествовать, что он ошибется, если будет смотреть на путешествие как на средство отличиться и попасть в знаменитости. Напротив, ему придется столкнуться со всеми трудностями и лишениями, которые явятся непрерывной чередой на целые годы, при этом его личная инициатива будет подавлена целями экспедиции; он должен будет превратиться в бессловесного исполнителя и препаратора (по деланию чучел, собиранию топлива, караульного по ночам; должен начать с того, чтобы сидеть по целым дням в музее, учиться делать чучела, а затем идти на тысячу лишений и опасностей. Человек бедный, свыкшийся с нуждою и притом страстный охотник был бы всего более подходящим спутником…»[62]
Собственно, по этим критериям Пржевальский и раньше выбирал себе спутников — и не будет изменять своим принципам в дальнейшем. Не всякий был способен выдержать непростой характер путешественника, требовавшего безоговорочного подчинения, а также той выносливости, работоспособности, упорства и самоотречения, которым обладал сам. Но те из спутников, кто остался ему верен, сами в дальнейшем стали крупными исследователями, и Пржевальский не жалел времени и сил, чтобы обучать их и способствовать их продвижению по службе.
Многие изъявляли желание стать его спутниками, но в конце концов Николай Михайлович остановил свой выбор на Федоре Эклоне—18-м сыне одного из служащих музея. Чтобы обучить юношу, он пригласил его на лето в Отрадное, куда должны были также приехать Фатеев и Ягунов. Но случилась трагедия: незадолго до отъезда, 8 июня, Николай Ягунов, купаясь, утонул в Висле. Пржевальский был вне себя от горя и писал Фатееву: «Я до сих пор еще не могу свыкнуться с мыслью, что Ягунова уже не существует. Всё кажется, что вот-вот он приедет к нам в деревню, — так недавно ещё был среди нас, а теперь превратился в ничто…. Матери Ягунова я отправлю рисунки (сына), лишь только получу от нея письмо. Надо будет послать старухе рублей 25 денег, а то она, в смысле денег, в крайнем положении».
От своих казаков Пржевальский тоже получил письма с просьбой взять их в экспедицию и не хотел брать вместо потерянного Ягунова никого другого. Горюя о потере товарища, над книгой он работал мало и лишь к концу августа закончил описание климата Монголии. В сентябре вместе с Эклоном он съездил в Петербург, где все пошло по-старому: просители, письма, работа, визиты. Тем временем на Международном географическом конгрессе в августе 1875 года ему выдали грамоту, а 10 августа французское министерство народного просвещения сделало его своим почетным сотрудником и прислало золотую пальмовую ветвь Академии — знак, присуждаемый за большие научные заслуги.
Для участия в экспедиции Эклону нужно было поступить вольноопределяющимся в какой-нибудь полк и сдать экзамен. Пржевальский готовил юношу сам, за свой счет, а затем препоручил заботам Фатеева. 29 октября 1875 года он получил телеграмму, что Эклон сдал экзамен и зачислен в Самогитский полк. К этому моменту боль от потери Ягунова стала утихать, и Николай Михайлович задумался все же о выборе второго спутника. Им стал портупей-юнкер Евграф Повало-Швейковский[63], сын его соседки по имению, которого Пржевальский знал с самого детства. Юноша безумно обрадовался такому решению.
Итак, осенью второй том книги ушел в печать, спутники были найдены, а план экспедиции созрел у Пржевальского еще зимой. Теперь следовало оформить решение о начале экспедиции и получить необходимое финансирование, которое Пржевальский оценил в 36 тысяч рублей.
14 января 1876 года Николай Михайлович представил в Русское географическое общество план будущей экспедиции, и уже 31 января Совет общества одобрил план экспедиции, поручив П. П. Семенову связаться
