Александр Широкорад - Диссиденты 1956–1990 гг.

Оказывается, в лагерях погибло 10–15 миллионов человек:

«Уничтожение военных и инженерныхкадровперед войной, слепая вера в разумность собрата по преступлениям, Гитлера, и другие истоки национальной трагедии 1941 года, хорошо освещенные в книге Некрича, в записках генерал-майора Григоренко и в ряде других публикаций, – это далеко не единственный пример этого сочетания преступлений и преступной ограниченности, недальновидности».

Какую чушь несет наш гениальный академик! Вспомним, сколько информации за сутки перечитывал Сталин, Наполеон, Петр I, Екатерина II, да и тот же Лев Толстой, работая над «Войной и миром». А наш великий ученый просмотрел ли хоть одну книгу по системам ПВО и ПРО, крылатым ракетам? Что он читал хотя бы по отечественной истории? Где он бывал, кроме Москвы, Сарова и Горького? А рассуждает, дает указания, как жить китайцам, как жить всем национальностям СССР.

На деятельность нашего академика серьезно повлияли семейные дела. В 1943 году Сахаров женился на 24-летней уроженке Симбирска Клавдии Алексеевне Вихиревой. У них было трое детей – Татьяна, Любовь и Дмитрий. В 1969 году Клавдия Алексеевна умирает от рака.

В 1970 году Сахаров отправляется в Калугу на процесс над двумя антисоветчиками – Б. Вайлем и Р. Пименовым.

Как правило, Андрей Дмитриевич представлялся: «Академик Сахаров». В кругу моей семьи было немало профессоров, но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь представлялся: «Профессор такой-то».

Там, в Калуге, Сахаров знакомится с Еленой Георгиевной Боннэр. Вообще-то ее настоящее имя Люсик Геворковна Алиханян. Это ее мама – Руфь Григорьевна Боннэр. Кстати, и сам Андрей Дмитриевич звал ее Люсей, а не Леной.

Всю жизнь этой женщине сопутствовали скандалы, но не политические, а сексуальные и уголовные. В войну она была санитаркой в военно-санитарном поезде № 122, где вступила в связь с начальником поезда неким Дорфманом. А чего стоит связь Боннэр с уголовником Моисеем Злотником, убившем свою беременную жену!

Историк Николай Николаевич Яковлев в книге «ЦРУ против СССР» описывает дальнейшие похождения Боннэр. «В 1948 году она вступает в связь с крупным хозяйственником Яковом Киссельманом, человеком состоятельным и, естественно, весьма немолодым.

„Роковая“ женщина, к этому времени вооружившись подложными справками, сумела поступить в медицинский институт в Москве. Там она считалась не из последних – направо и налево рассказывает о своих „подвигах“ в санитарном поезде, осмотрительно умалчивая об их финале. Внешне она не очень выделялась на фоне послевоенных студентов и студенток.

Что радости в Киссельмане, жил он на Сахалине и в Москве бывал наездами, а рядом однокурсник Иван Семенов, и с ним она вступает в понятные отношения. В марте 1950 года у нее родилась дочь Татьяна. Мать поздравила обоих – Киссельмана и Семенова со счастливым отцовством. На следующий год Киссельман оформил отношения с матерью „дочери“, а через два года связался с ней узами брака и Семенов. Последующие девять лет она пребывала в законном браке одновременно с двумя супругами, а Татьяна с младых ногтей имела двух отцов – „папу Якова“ и „папу Ивана“. Научилась и различать их – от „папы Якова“ деньги, от „папы Ивана“ отеческое внимание. Девчонка оказалась смышленой не по-детски и никогда не огорчала ни одного из отцов сообщением, что есть другой. Надо думать, слушалась, прежде всего, маму. Весомые денежные переводы с Сахалина на первых порах обеспечили жизнь в Москве двух „бедных студентов“»[67].

Но, может, Яковлев и целый ряд историков и журналистов пользовались непроверенными данными? Сразу после выхода книги Яковлева либералы и сионисты начали поливать ее помоями. Однако они почему-то опровергали „лишь некоторые его пассажи, связанные главным образом с выданными им личными характеристиками персонажей и явными домыслами в их адрес („отбила мужа“ „довела до смерти“ жену Багрицкого, „Янкелевич-недоучка“ и т. п.): дескать, не имел право об этом писать, не имел право так называть и т. п. А многие факты отнюдь не опровергнуты, более того: „потерпевшие“ были вынуждены признать их.

Вот что пишет Сахаров, передавая свой разговор с Яковлевым:

«Я, продолжая: „А зачем вы пишете в духе желтой прессы о взаимоотношениях моей жены, Киссельмана и Семенова? Это личное дело трех людей, они как-то в нем разобрались. Вы не имели права о нем писать“»[68].

И если ни Сахаров, ни Боннэр не опровергли фактов неприглядного поведения людей, то их можно считать доказанными. Ах, и охота автору рыться в грязном белье?… Очень противно, но когда такие красотки и их престарелые плейбои учат страну, как жить, это уже невыносимо! Отмечу и падение нравов у американских и европейских политиков. В Российской империи даму с подобной репутацией спустили бы с лестницы в Зимнем дворце и при Николае I, и при Николае II. А в конце XX века и президенты, и премьеры охотно принимали мадам Люсик и руки ей целовали. Ну что ж, скажи мне, кто твой друг, и я скажу…

В 1972 году Сахаров женился на Елене Боннэр. Академик постепенно отходит от научной деятельности и все больше фрондирует, пользуясь своей безнаказанностью «великого ученого». Вклад в это Люсика не отрицал и сам Андрей Дмитриевич. Он записал в дневнике: «Люся подсказывала мне (академику) многое, что я иначе не понял бы и не сделал. Она большой организатор, она мой мозговой центр».

Боннэр фактически изолировала Сахарова от многих его коллег и прежней семьи. Почти все встречи с коллегами и все без исключения встречи с настоящими детьми Сахарова проходили только в ее присутствии.

После женитьбы на Боннэр Сахаров фактически разорвал отношения со своими детьми. Он выплачивал им 150 рублей в месяц и обязательно по почте и никогда не дал в руки ни рубля. Спору нет, в 1970-е годы на 150 рублей втроем прожить было можно, но очень скудно. Сколько получал в месяц наш великий академик, мне неизвестно, да и никого почему-то это не интересует. Но я работал в эти годы в Вычислительном центре института им. Курчатова, и у нас открыто шли на АЦПУ-128 (роторная печать) огромные рулоны бумаги – ведомости зарплаты. Девочки-операторы подзывали нас, инженеров, смотреть. Так вот только за работу в институте им. Курчатова ряд профессоров получали 1100–1600 рублей. А ведь практически все они имели еще заработки на стороне.

Как только сыну Дмитрию исполнилось 18 лет, переводы перестали поступать. Дмитрий женился еще в вузе, у него родился сын. А доход, понятно, студенческая стипендия. И вот сын «великого академика» ходил по дворам: «Кому точить ножи, ножницы, мясорубки…» Дмитрий сломал ногу, но и тогда отец не пожелал ему помочь.