Усто Мумин: превращения - Элеонора Федоровна Шафранская
Бёрк рассказывает о зикре, религиозном упражнении дервишей, очевидцем и участником которого ему довелось быть:
«Зикр… это танец, или, точнее, выполнение серии упражнений в унисон. Цель его — вызвать состояние ритуального экстаза и ускорить контакт ума суфия с мировым умом, частью которого он себя считает. <…> Все дервиши… совершают танец. А танец определяется как телодвижения, связанные с мыслью и звуком или серией звуков. Движения развивают тело, мысль фокусирует ум, а звук сплавляет их и направляет к осознанию божественного контакта, называемого хал, что значит „состояние“ — состояние пребывания в экстазе»[470].
Транс, в который впадали дервиши, был особого рода: многие утверждали, что читают мысли рядом сидящих и способны к трансцендентным переживаниям.
Этот же транс, или радение, зафиксировал в своих очерках Дмитрий Логофет, оказавшийся в числе русских первопроходцев по Средней Азии:
«Если хотите, то здесь можно увидеть „зыкр“, — сказал Б., уже успевший разузнать про все интересное. — Зыкр!? Какое странное слово, что оно значит в переводе? — В сущности, это радение у дервишей, отчасти похожее на радения наших сектантов — хлыстов и скопцов»[471].
О сходстве зикра (радения) суфиев и радения в сектах христовщины и скопчества пишет современный исследователь А. А. Панченко:
«Структура радельного ритуала подразумевала как минимум три основных элемента: исполнение (как правило, многократное) особого песнопения… экстатические „хождения“ или пляски под пение духовных стихов, что собственно и называлось „радением“… и пророчество»[472].
Логофет подробно описывает это сакральное деяние:
«Масса людей сидела около стен, оставляя свободным всю середину мечети, где на циновках виднелись сидевшие кружком, уже виденные нами дервиши. Мирно раскачиваясь из стороны в сторону и внимательно всматриваясь в сидевшего в середине наиба[473], они нестройным хором выкрикивали какие-то фразы. Остроконечные, с меховою оторочкой шапки, халаты из цветных лохмотьев, нечесаные, всклокоченные бороды и космы волос, выбившихся из-под шапок, придавали дервишам особенно дикий и страшный вид.
Долго продолжались эти завывания, утомившие скоро своим однообразием, но вдруг все разом вскочили на ноги и довольно согласно стали выкрикивать какие-то отдельные слова, повторяя их за наибом.
Но стройность этого своеобразного речитатива почти тотчас же нарушилась. Одни, кривляясь и приплясывая, невозможными голосами продолжали свои выкрикивания, дико вращая бессмысленными глазами, в то время как другие, устремив взгляд неподвижно в одну точку и будто превратившись в статуи, безмолвно стояли в созерцании.
— Что, собственно, кричат они?..
— …Они выкрикивают все 99 названий Аллаха, которые написаны в Коране. <…> …Выкрикивания сделались чаще и громче. Теперь уже все, раскачиваясь, кричали без перерыва, и вдруг, как будто подтолкнутые какою-то силою, тесно стоявшие дервиши быстро побежали одни за другими по кругу, все увеличивая скорость движения… Лица у них делались все бессмысленнее и страшнее, а вся картина этого кружения была дико красива, поражая воображение… <…> Вдруг высокий худощавый старик, выделявшийся своей огромной белой бородой, дико вскрикнув, закружился на месте, и разом один за другим стали кружиться остальные. <…> Молодой дервиш с целой копной косматых черных волос на голове, уже давно уронивший свою шапку, разом опрокинулся на спину и забился в конвульсиях. Все лицо его перекосило, и изо рта забила пена. Еще упал дервиш. Еще и еще; остальные продолжали свой бег и кружение.
— Они увидели лицо Аллаха…»[474]
Вспоминает Нил Лыкошин:
«Ежедневно, в уединенном помещении для молитвы, в доме Афак-Ходжи собиралось до 2000 человек, терявших сознание от восторга. Они собирались в круг на радения, как бабочки стремятся к свету. Они падали на то место, где ступил ногой их руководитель, глаза свои прикладывали к ногам наставника, в опьянении проводили они так время. Некоторые, утопая в реке отречения, совершенно чуждались мира и его утех, а сам Афак-Ходжа <учитель> ежедневно довольствовался только тремя глотками пищи и всю жизнь свою соблюдал дневной пост „руза“, предписанный прочим мусульманам только на один месяц в году. <…> Когда радевшие в кругу доходили до состояния восторга, в радении принимали участие звери и птицы, а посещавшие такие собрания прокаженные, слепые, разбитые параличом и разные другие больные исцелялись от дыхания наставника. Каждый день вечером после принятого у суфиев дополнительного намаза „чашт“ (около 9 ч. вечера) все собравшиеся у Афак-Ходжи 2–3 тысячи человек получали пищу в его столовой и хвалили Бога»[475].
Так представлено радение в жизнеописании легендарного мистика и поэта Машраба.
Вот описание феномена суфийской практики, сделанное французским писателем Эриком-Эмманюэлем Шмиттом в повести «Мсье Ибрагим и цветы Корана»:
— Странный танцпол! — сказал я, переступив порог.
— Текке — это не танцпол, а монастырь. Момо, сними ботинки.
И тут впервые в жизни я увидел вращающихся людей. На дервишах были большие светлые балахоны из тяжелой мягкой ткани. Послышалась барабанная дробь. И тогда каждый из монахов превратился в волчок.
— Видишь, Момо! Они вращаются вокруг собственной оси, вокруг своих сердец, в которых пребывает Бог. Это как молитва.
— Вы называете это молитвой?
— Ну да, Момо. Они теряют все земные ориентиры, ту тяжесть, что называется равновесием, и становятся факелами, сгорающими в громадном огне. Попробуй, Момо, попробуй. Следуй за мной.
И мы с мсье Ибрагимом принялись вертеться. <…>
— Ну что, Момо, ты почувствовал что-нибудь прекрасное?
— Ага, это было потрясающе. Из меня уходила ненависть[476].
Практика отшельничества и транса дервишей трактуется теоретиками суфизма как следование примеру Мухаммада, который удалился от общества в пещеру на горе Хира, за пределы Мекки, где и получил божественные Откровения. Последующее вознесение Пророка стало образцом для мистического опыта остальных.
Один из шейхов — учитель суфиев сказал:
«Мы делаем нечто естественное, что является результатом исследований и практик и что ведет к дальнейшему развитию человечества. Мы создаем нового человека. И делаем это не ради наживы»[477].
Дервиши, по мнению суфийских авторитетов, святы, хотя и не осознают своей святости, а большинство людей не в состоянии
