Наталья Горбачева - Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих

Когда приехали в Москву, не все паломники сразу покинули автобус, несколько человек окружили Веру, обсуждая «сирийское чудо» — до тех пор, пока водитель не попросил их выйти, рабочий день давно кончился. Некоторое время и я не уходила, стояла поодаль под зонтом, наблюдая продолжавшееся обсуждение случая с мусульманином самых упертых православных, которые не замечали падавшего мокрого снега с дождем. Хотелось крикнуть им: «Люди, это же сказка!», но потом поняла, что «процесс пошел»: трудно разубедить человека, жаждущего «чудес».

Я забыла об этом «чуде» на следующий же день. Но недели через две позвонила мне знакомая и взахлеб стала рассказывать о сирийском «чуде», о котором также услышала в паломнической поездке.

— Экскурсовода, случаем, не Вера звали?

— Нет, Надежда.

— А как она была одета?

— Не помню, как-то так… Ты что-то слышала об этом чуде?

— Слышала…

— Ты представляешь, все СМИ специально замалчивают о нем…

— Солидарна. Это враки, — перебила я.

— Ну, знаешь… Отвергать такое невероятное чудо, какие были в древности, это в духе наших СМИ.

— Ты про преподобного Иоанна Дамаскина слышала?

— Ну конечно… — с обидой в голосе сказала моя знакомая.

— Преподобный Иоанн Дамаскин — величайший христианский святой. Иконоборцев в восьмом веке обличал своими писаниями, тех, кто в Византийской империи иконы сжигал. А был при этом визирем у Дамасского халифа, мусульманина. Оклеветали иконоборцы человека перед халифом, подложное письмо ему подбросили. И халиф лучшему другу, с которым вместе воспитывался, кисть отрубил за то, что якобы этой рукой письмо написал императору, возбуждая против халифа воевать. А твой мусульманин из Саудовской Аравии кто был, чем прославился, как хоть зовут-то его?

— Это же всё в тайне держится, понимаешь?

— Нет, не понимаю. Ради чего тайна? Иоанн Дамаскин всю ночь молился перед иконой Богородицы, и Она исцелила его, кисть руки приросла. Тогда он серебряную кисть к той иконе привесил, появилась икона «Троеручица». От великолепного визирства своего Иоанн отказался и ушел в монастырь. Ясно и понятно, для чего величайшее чудо с кистью было явлено. А тут расчленили, зашили… Тебе не смешно?

— Нет, — с обидой сказала знакомая. — Ладно, вижу, ты не в духе. А я верю.

— На здоровье. Прости, я занята.

В течение следующего месяца мне звонили и рассказывали про «сирийское чудо» еще несколько знакомых, в основном женщины, многие с высшим образованием. Случилось какое-то массовое помешательство и бороться с ним — как? Только просвещать людей. Что я и старалась делать, хотя иногда хотелось просто орать на них — неужели мозги самим включить нельзя? Большинство не хотели вникать ни в какие разумные доводы, но некоторые в конце концов соглашались, что да, странное какое-то чудо. Месяца через три разговоры про «чудо» стали сходить на нет.

Через полгода позвонила мне знакомая монахиня, главный редактор одного православного издания, в котором мне пришлось работать литературным редактором и автором. Она спросила у меня, слышала ли я про «сирийское чудо».

— Слышала… А что такое? — насторожилась я.

— Хорошо, что ты знаешь. Напиши, пожалуйста, нам про него.

— В каком смысле? — не поняла я.

— В обычном. Что такое великое чудо, как в древности. И доказывает истинность Православия.

— Прости, матушка. Оно доказывает только глупость православных.

— Давай не будем… Наш батюшка благословил об этом написать. Мне тут кое-какие подробности этого чуда рассказали. Как в НАСА этого мусульманина исследовали и что выяснили. Хорошо бы вставить что-то из жития преподобного Иоанна Дамаскина.

— Я не буду писать.

— Хорошо, — мягко согласилась главный редактор. — Найдем другого.

— Матушка, не советую, — с нажимом произнесла я. — Это утка.

— Бог с тобой, Наташа! Ты знаешь, про какого батюшку я говорю… Он благословил написать, ты ему не веришь?

— Значит, так, — сурово ответила я. — Если ты опубликуешь эту статью, я уйду из журнала.

— Ну почему? Что тебе не нравится?

— Мне не нравится всё, вся эта возня около «чуда». Семь раз подумай об ответственности! Если этого не было, какую ложь будешь распространять…

— Я тебе потом перезвоню, — матушка внезапно прекратила разговор.

До этого я была совершенно уверена, что никакого «сирийского чуда» не существует, но тут что-то и во мне поколебалось. Уверенность ушла, и явившееся на ее место сомнение начала грызть мою душу. Стала я рассуждать: что изменится, если это чудо действительно было? Или не было? И пришла к выводу — для меня совершенно ничего не изменится. Я как веровала в Господа Иисуса Христа, так и буду продолжать это делать. На этом я и успокоилась. Через несколько дней матушка позвонила вновь и бодро сказала:

— Наташа… Наверно, ты была права. Знаешь, я позвонила в Представительство нашей Церкви в Дамаске, спросила у них, слышали ли они что-нибудь про это «сирийское чудо». Молодой человек очень удивился. Они ничего не знают про это…

— Вот видишь! — обрадовалась я.

— Он, правда, сказал, что они живут там достаточно изолированно, может, эта новость прошло мимо них. Но все-таки о таком событии, наверно, узнали бы…

— Конечно!

— На Рождество в Дамаске соберутся восточные патриархи, он спросит у них, наверняка они знают точно…

У меня сердце в пятки ушло — вот это высота! Матушка-главный редактор, в похвалу будет сказано, умеет прислушиваться к критике и дело аж до восточных патриархов довела.

На рождественские каникулы я уехала из Москвы и целый месяц не знала ответа восточных патриархов. Все это время душу грызло сомнение а вдруг это правда? Я уже вернулась в Москву, но матушка не звонила. Сама я звонить боялась…

Наконец в трубке услышала ее голос:

— Наташа, поздравляю со Святками. Как ты?

— Хорошо, слава Богу… Ты звонила в Дамаск?

— Да, конечно! — радостно воскликнула матушка.

— И что?..

— Патриархи ничего об этом мусульманине не слышали, хотя монастырь Сайдания — очень известный на Востоке. Секретарь сказал, что эту байку кто-то специально для русских придумал. В шутку ли, специально ли, проверить, как у православных с мозгами… Выходит, плоховато…

Слава Тебе, показавшему нам Свет!

Не знаю, что чувствует человек, который выиграл миллион, но у меня была такая радость, будто я выиграла гораздо больше!..

Путь на Иерусалим…

Я никогда даже не мечтала попасть в город мира — Иерусалим, священный город трех религий. Долгое время это было просто неосуществимо для большинства наших граждан, а когда реклама паломнических туров в Святую Землю стала такой же обычной, как «сделай паузу, скушай Твикс», всё стало упираться в отсутствие нужной суммы денег; к тому же несколько лет я постоянно болела… Но, может, важнее материальных причин была причина духовная. Мне пришлось объездить много русских монастырей; хотя бы раз в год старалась паломничать в Дивеево, к любимому святому батюшке Серафиму. Много раз молилась на его чудесной Канавке, по которой прошла Своими стопами Пресвятая Богородица. «Кто Канавку с молитвой пройдет да полтораста Богородиц прочтет, тому всё тут: и Афон, и Иерусалим, и Киев!» — эти слова Саровского чудотворца были настолько созвучны моей душе, что никуда больше и не тянуло. Многие мои знакомые побывали на Святой Земле, потекли красочные рассказы о том, что там видели и слышали, какие прекрасные и незабываемые ощущения пережили, невероятные духовные опыты получили… Я слушала с интересом и была рада за всех, кто побывал на Святой Земле. Но эти рассказы не возбуждали во мне желания отправиться в Иерусалим, ибо никаких «звонков сверху» не было еще слышно. Я твердо усвоила, что жизнь состоит из обстоятельств, посылаемых Промыслом Божиим, которые как-то сами последовательно или внезапно возникают на моем пути — на пути шествия к Богу; соваться со своей греховной волей в замысел Божий бывает даже опасно. Достигнув профессионального признания и набравшись житейского опыта, я поняла, что следовать воле Божией каждодневно, а не мечтать о несбыточном — есть наилучший способ жизни на земле; тогда все случающееся с человеком знает свой час и приносит пользу или, во всяком случае, не вредит. Долго и незаметно выстраивался в моей судьбе путь к святыням мест, связанных с жизнью и крестной смертью Господа Иисуса Христа и Его Матери… Писательский труд — профессия творческая; многие представляют его себе как поток нескончаемого вдохновения, интересных встреч, оваций и встреч с читателями. Это бывает, но очень редко. Основное занятие писателя — это неподвижное сидение за рабочим столом часами — изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год — если твои книги печатают… Не просто, конечно, сидение, но сидение, сопровождающееся напряженным мыслительным процессом… В общем, многолетнее творческое сидение привело к тяжелой болезни моей дыхательной системы. И когда вырулила я из очередного воспаления легких, один опытный пульмонолог сказал: «Вам необходимо пару раз съездить в Египет, на Красное море, но не на недельку, а дней на пятнадцать — двадцать. Сухой морской климат вас исцелит. Черное море не на пользу, для вас слишком холодное»… Насчет Черного моря доктор был прав — после купания в нем мне становилось только хуже.