Энцо Феррари. Биография - Брок Йейтс
Концом стал Гран-при Италии. Его перенесли из Монцы в Ливорно, так как этот регион был родным для Чиано, и царившая там политическая атмосфера была теплой и доброжелательной. Годом ранее Нуволари выступил здесь очень хорошо, одолев немцев на этой трассе длиной в 7,2 километра, бежавшей вдоль морского побережья к югу от Пизы. Нуволари выбрал себе одну из более старых «12C-36» в надежде повторить свой триумф 1936 года, но эти усилия были напрасны. Великолепные «Mercedes-Benz W125» Руди Караччиолы и Германа Ланга были быстрее на многие световые годы. И вновь Нуволари заехал на пит-стоп и в приступе холодной ярости отдал свою машину Фарине. Тот, в свою очередь, отважно, невзирая на все трудности, довел дело до конца, финишировав на далеком седьмом месте, — этот результат стал лучшим среди всех итальянских пилотов, участвовавших в гонке.
Две недели спустя Витторио Яно, самый знаменитый итальянский дизайнер гоночных автомобилей, был уволен. Ходили слухи, что Феррари уйдет вслед за ним, чтобы вместе с Яно образовать новую команду, которая не будет иметь отношение к Alfa. Феррари на протяжении нескольких лет призывал к созданию конюшни, которую сам именовал «Scuderia Italia». По его плану все крупные автопроизводители страны должны были вносить вклад в работу единой национальной команды для Гран-при, возглавлять которую должен был, конечно, лично он. Ни Fiat, ни Lancia не продемонстрировали никакого энтузиазма, узнав об этой идее, хотя второй туринский концерн довольно скоро нанял Яно на работу, отчасти чтобы заменить своего основателя, Винченцо Лянчу, скончавшегося ранее в тот же год.
Scuderia была в осаде. Гоббато, полностью доверявший Рикарту, открыто рассуждал о планах забрать под свой полный контроль все гоночное предприятие целиком и перевезти его обратно в Портелло. Это лишь усилило напряженность в Модене, где Коломбо, Гиберти, Нази, Массимино и Бацци вкалывали как проклятые, работая над «Alfetta». Их прогресс тормозила зависимость от Портелло, где производились все работы по литью и ковке металла перед отправкой в Модену. Вся затея казалась безумной гонкой со временем — последним шансом сохранить толику достоинства, пока испанский эмигрант, всюду сующий свой нос, не прибрал к рукам остатки Scuderia. Если бы только можно было завершить работу над «158-й», а потом победить на ней в нескольких гонках… тогда чувство независимости можно было бы сохранить.
Чтоб снять некоторый груз давления, Феррари и Коломбо спустя несколько дней после увольнения Яно позвали в Модену представителей прессы и показали им прототип «158-й». Но ситуация была очевидна даже самым наивным и преисполненным энтузиазма журналистам: пройдут многие месяцы, прежде чем «158-я» поедет и на ней можно будет участвовать в официальных соревнованиях. Это был смелый ход с их стороны, но едва ли его хватило, чтобы смягчить позицию менеджмента Alfa.
Последний звоночек раздался в день нового, 1938-го, года. Гоббато объявил, что гоночное предприятие переносится обратно в Портелло, где будет функционировать под эгидой новообразованной Alfa Corse — команды, которая будет управляться самой компанией и не только вытеснит Scuderia, но и целиком поглотит ее. Феррари частично сохранил лицо, получив назначение на должность директора новой организации и определенную финансовую выгоду в результате выкупа Scuderia. Теперь он мог вести комфортную жизнь моденского Borghese, буржуа, по крайней мере с финансовой точки зрения, если уж не с социальной, но это едва ли компенсировало ему утрату любимой Scuderia, жадно поглощенной миланским гигантом. Более того, назначение на пост в Alfa Corse означало, что теперь ему придется совершать длительные поездки в Милан, где для новообразованного предприятия уже возводилась двухэтажная пристройка, примыкавшая к заводу.
В Модену прибыл флот из грузовиков «Alfa Romeo», чтобы погрузить все станки, гоночные запчасти, спорткары и четыре почти достроенные «Tipo 158». Это был торжественный день: конвой отъезжал, освобождая здание на Виале Тренто и Триесте для нескольких легковых автомобилей «Alfa Romeo», которые должны были сформировать здесь ядро вполне традиционного дилерского центра.
С активизацией Адольфа Гитлера, вновь начавшего шуметь все более и более воинственной риторикой в связи с Anschluss — аннексией соседней Австрии — и сближением Муссолини с немцами, с которыми у Италии намечался альянс, большинству итальянцев должно быть стало очевидно, что Европа взяла курс на войну. Войну, которой невозможно было избежать, опираясь на политику умиротворения Чемберлена или прибегая к помощи распадающейся на части Лиги Наций.
Однако гонки продолжались — как последний танец перед тем, как часы пробьют полночь. Феррари, без сомнений, ехал в Милан, оскалив зубы, — он понимал, что ненавистный ему Рикарт сейчас на пике могущества. С уходом Яно он стал главным дизайнером, и именно его автомобили будут побеждать или проигрывать на гоночных трассах Европы. Единственным исключением была «158-я», которую, словно в инстинктивной попытке защитить ее, маленькая группка беженцев из Модены все ближе прижимала к коллективной груди.
Потом случился второй, не такой очевидный удар. Блестящая карьера молодого Бернда Розмайера трагически оборвалась в начале февраля на автобане Франкфурт — Дармштадт. Неугомонный немец пытался побить рекорд скорости, который был установлен ранее в тот день его соперником Руди Караччиолой. Предупреждения о сильном боковом ветре и обледенелых участках трассы были им проигнорированы («Не волнуйтесь, я из фартовых», — сказал он), и в результате он попал в аварию на скорости 400 километров в час и тотчас погиб на месте. Его гибель образовала брешь в составе команды Auto Union, и, несомненно, эту брешь предложили бы закрыть Нуволари — если бы только Alfa неожиданно не стала вновь конкурентоспособной.
Автомобиль, который должен был укрепить отношения команды с гонщиком или же расстроить их окончательно, назывался «Tipo 308» и был собран абы как. Эта машина была настолько плохо спроектирована и скомпонована, что никто, казалось, не хотел брать на себя ответственность за ее дизайн, хотя собиралась она в Модене по чертежам Яно в то время, как команда Феррари концентрировала все свои усилия на «Alfetta». Кто бы ни был ее создателем на самом деле, она была проклята с самого начала.
В ходе разминки перед первой гонкой сезона в городе По шасси машины под напором агрессивного Нуволари, то и дело «пришпоривавшего» болид, погнулось так сильно, что разорвало топливный банк. Машину охватили языки пламени, Нуволари направил ее к боксам и благополучно выбрался, отделавшись небольшими ожогами. Это был конец. Нуволари прямо там поклялся, что никогда в жизни больше не будет водить «Alfa Romeo» (он сдержал свое обещание), и спустя несколько дней объявил о завершении карьеры. Он взял свою жену и отправился в долгое путешествие
