Ги Бретон - Наполеон и женщины

Наполеон с радостью окунулся в атмосферу военного лагеря, государь обрел язык артиллериста и расслабился, — он нуждался в этом после восьми месяцев дворцового этикета и интриг. Он весело шутил со своими солдатами; расстилал карту прямо на земле и растягивался рядом, чтобы дать указания адъютантам; сыпал ругательствами, как целая орава корсиканских бандитов, и отпускал шуточки на счет местных женщин, свидетельствующие о простоте и мужественности любовной психологии.

В конце августа в булонском военном лагере назрела неизбежная драма. Сто шестьдесят тысяч военных тщетно мечтали о горожанках, а те — все или почти что все — желали бы стать жертвами любовной необузданности артиллериста или, на худой конец, пехотинца.

Когда армия еще только прибыла в Булонь, буржуазкн в патриотическом восторге кидали на красавцев-военных пламенные взгляды с балконов, ощущая сладострастную дрожь и мечтая о многом.

Но прошла неделя, и ни один солдат императора не коснулся ни одной булоньезки, хотя некоторые нетерпеливые девицы начали уже бродить в окрестностях лагеря. Их отгоняли маркитантки, обзывая «матросскими девками», «сифилитичками» и другими грязными ругательствами.

Разобиженные девицы отступили, но через несколько дней дамы-горожанки тоже начали прогуливаться вокруг лагеря. Одна из них даже завязала беседу с военным, но из палатки выскочила целая банда маркитанток и неосторожная булоньезка еле унесла ноги.

Эти две сотни лагерных солдаток, ревнивые словно законные жены, хотели сохранить исключительно для себя сто шестьдесят тысяч вверенных им мужчин. Каждый вечер они во всеоружии принимали своих солдат в палатках, куда те входили, десяток за десятком. Эти ретивые французские молодки ухитрялись принять до тридцати человек в день, трудясь отважно и темпераментно.

Но однажды произошло неизбежное столкновение. Повод к нему дала булоньезка, уступившая артиллеристу и избитая маркитантками. В ответ двести горожанок ринулись на лагерь, осыпая маркитанток оскорблениями, те повысыпали из своих палаток, и началась свалка.

Через час, когда сражающихся удалось разнять, на поле битвы остались двадцать восемь женщин с выбитыми зубами, двадцать семь полузадушенных, пять с выдранными волосами и две совершенно раздетые, выставляющие свою наготу под синим небом Пикардии…

Наполеон, узнав о побоище, только улыбнулся. Дворцовые дамы научили его относиться к дамским баталиям философически.

Проведя неделю посреди своих солдат, пробуя их похлебку, щипля их за уши, Наполеон вдруг заскучал. Он вспомнил о прекрасных дамах, оставленных им в Париже, и почувствовал, что его постель пуста и холодна. Тогда он признался Мюрату:

— Вот уже несколько дней я вижу только усатые физиономии. Становится грустно!..

Маршал всегда не прочь был сыграть роль сводника; он рассмеялся:

— А я знаю одну прекрасную и умную генуэзку, которая счастлива будет к Вам приблизиться.

Взгляд Наполеона загорелся:

— Какова она?

Мюрат пустился в описания и сумел разжечь аппетит Императора, который в тот же вечер отправил Констана за генуэзкой.

Заливаясь румянцем, она предстала перед императором.

— О, мне сказали, что Вы красивы, — сказал Наполеон, — но мне солгали. Вы очень красивы.

Взволнованная дама даже заплакала, и он быстро снял сюртук и панталоны, чтобы ее утешить.

В три часа утра, доказав ей, что добрый государь готов усердно трудиться на благо своих подданных, Наполеон отправил ее домой и мирно заснул, мечтая о Жозефине.

Все время пребывания в Булони, где крепкий морской ветер подстегивал его кровь, Наполеон ежедневно или еженощно воздавал почести генуэзке, имени которой Констан не назвал в своих «Мемуарах».

Конечно, не все время Наполеон проводил с прекрасной подругой. Склоняясь часами над картой Англии, он выбирал пункты для высадки и десятки раз за день поднимался на прибрежные скалы, высматривая ожидаемый со дня на день французский флот.

— Как только Вилльнев прибудет со своими кораблями, которые будут охранять три тысячи наших канонерок, мы пересечем Ла-Манш и победим англичан на их территории!

Но напрасно он направлял свою подзорную трубу на горизонт — там ничего не было.

Наконец, пришло удручающее сообщение: адмирал Внлльнев, находя план высадки в Англии рискованным, предпочел остаться в Кадиксе…

Наполеон, как всегда в подобных случаях, безмерно разъярился, ломал мебель, но очень скоро принял ошеломляющее решение:

— Ну, что ж! Если мы не можем разбить англичан на их острове, так будем бить их в Австрии!

Между тем создавалась новая коалиция. Россия, вступив в сговор с Англией, заключила союз с Австрией, и эти страны «готовы были обрушиться на прекрасные сады Франции. Миллионы солдат уже выступили в поход из-за Урала и ото льдов Северного полюса».

Изменив тактику. Наполеон немедленно перебросил армию из Булони на Рейн и вернулся в Сен-Клу, чтобы разработать стратегический план.

После мирного года война должна была возобновиться. Но при дворе Сен-Клу никого это, казалось, не волновало. Когда Наполеон прибыл из Булони, двор помирал со смеху над мадам де Сталь, которая стала. героиней галантной авантюры. Наполеон, ненавидевший эту женщину, получил от истории немалое удовольствие. Рассказывает виконт Бомон-Васси:

"Мадам де Сталь была приглашена на охоту в Мортефортен. Все участники прогулки поспешили избавиться от компании женщины, по общему мнению, чрезвычайно скучной и склонной к философским разглагольствованиям. Оставшись в одиночестве, она уселась под деревом и погрузилась в чтение Марка Аврелия. В семь часов вечера охота уже закончилась, а она все еще сидела на пне и читала.

Вдруг какой-то гвардеец, пробиравшийся через лес, заметил ее убежище. Это был высокий красивый парень, может быть, хлебнувший лишку по случаю охоты. Он увидел перед собой дородную и румяную, как окрестные крестьянки, женщину, с крупными чертами лица, в строгом платье. Бравый парень, долго не раздумывая, схватил в объятья. писательницу, создавшую «Коринну».

Мадам де Сталь была изумлена, но события разворачивались быстро: сильным толчком ее бросили на землю; она хотела закричать, но ей заткнули рот; она боролась, но безуспешно…" Ей быстро задрали юбки, и она была вынуждена принять участие в наименее интеллектуальном контакте своей жизни. Гвардеец действовал быстро, но начисто был лишен светских манер.

Оглушенная, почти в шоке, но довольная, мадам де Сталь больше не пыталась кричать; она не противилась гвардейцу, решив, что надо же время от времени сделать что-то приятное простым людям, лишенным интеллектуальных радостей.