Максим Чертанов - Марк Твен

Сюзи наконец-то была здорова, Оливия спокойна, к ужину приглашали друзей: Туичеллов, Хоуэлсов, соседей — Трамбуллов (Джеймс Трамбулл — историк, основатель «Вечера понедельника») и Уорнеров (Чарлз Дадли Уорнер — юрист, журналист и писатель). Хоуэлс: «Как другие блестящие рассказчики, Клеменс любил слушать других, никогда не перебивал, немедленно замолкая, едва кто-нибудь раскрывал рот, и даже притворяясь, что заинтересован. <…> Он разыгрывал людей ради забавы. Однажды, помню, он вышел в гостиную в белых шлепанцах из телячьей шкуры, шерстью наружу, и изображал хромого негритянского дядюшку к восторгу собравшихся, но не всех, ибо миссис Клеменс испустила отчаянный вопль: «Мальчишка!» Она так его звала, и это имя подходило ему как никакое другое». Уорнер: «Дом Клеменсов был единственным, где вечером никогда ничем не были заняты и всегда ждали гостей. Клеменс был идеальным хозяином; посиделки затягивались за полночь, рассказы лились рекой».

В январе Уорнер и Твен начали вместе работать над книгой. По легенде, было так: за обедом они обзывали современные романы «бабскими», их жены предложили написать что-нибудь «мужское», если сумеют. Твен еще никогда романов не писал, презирал этот жанр (выдумки, слащаво, искусственно), но у него был давний замысел — рассказать о кузене своей матери Джеймсе Лэмптоне, авантюристе и мечтателе, носившемся с безумными коммерческими прожектами. Тема одинаково подходила для романа и для пародии на роман. Определились с жанром: помесь семейной саги с авантюрным триллером и мелодрамой, назвали книгу «Позолоченный век» («The Gilded Age: A Tale of To-Day»).

В период «Простаков» твеновская Америка была «хорошая», «чистая»; считается, что с «Позолоченного века» писатель начал относиться к своей стране критически. «Позолоченный век» — конец 1860-х и начало 1870-х, период после Гражданской войны, в некоторых отношениях похожий на наши «лихие 90-е», когда каждый был одержим жаждой богатства, а политики занимались коммерческими аферами; «лихие 70-е» разрушили семью Хокинсов, героев саги. «Отечественные записки» Салтыкова-Щедрина в 1874 году опубликовали роман под названием «Мишурный век», предупредив, что это сатира исключительно на американскую жизнь и никакую иную, боже упаси. Аферы, которыми занимаются конгрессмены-мошенники, были взяты из американской жизни (дело железнодорожной компании «Кредит Мобильер»), но Щедрин знал, что его читатели все поймут (хотелось бы верить, что когда-нибудь в России вырастет поколение читателей, которое не сможет понять): «Едва ли теперь человек может пройти в конгресс, не прибегнув к таким средствам и уловкам, которые сделали бы его недостойным звания конгрессмена; конечно, бывают и исключения; но, знаете ли, будь я юристом, я не мог бы заняться политикой, не повредив своему положению. Люди наверняка усомнились бы в моем бескорыстии и в чистоте моих намерений. Да что говорить, ведь если какой-нибудь член конгресса голосует честно и бескорыстно и отказывается, пользуясь своим положением, запустить руку в государственную казну, так об этом кричат по всей стране как о чуде».

Первые 11 глав писал Твен, 12-ю Уорнер, потом писали поочередно, иногда оба предлагали варианты одной главы, а жены выбирали лучший; все, что связано с Хокинсами, в основном создано Твеном, а описание жизни в Нью-Йорке, быт юристов и конгрессменов — Уорнером, который знал эту среду. История начинается в 1840-х годах в Теннесси: неудачливый сквайр Хокинс (Джон Маршалл Клеменс) в надежде разбогатеть купил землю, потом по приглашению родича, полковника Селлерса (Джеймс Лэмптон), переехал в Миссури. У Хокинсов есть сын Вашингтон (Орион) и двое усыновленных детей: мальчик Клай (Сэм) и девочка Лора (не Памела — был другой прототип). Годы шли, Хокинс и Селлерс неоднократно разорялись, но сквайр так и не решился продать землю и умер. Далее Уорнер ввел новых персонажей: сенатора Дилуорти, коррумпированного жулика и демагога (прототипом считают конгрессмена Помроя из Канзаса, процесс над которым — за взяточничество — шел в то время, когда писался роман), и мошенника Селби. Лора, оказавшаяся герцогиней по рождению, вышла за Селби, уже женатого, тот ее бросил, а Дилуорти «подобрал» и перевез в столицу, где она и Вашингтон стали его помощниками. Клай, не испорченный мечтами об успехе, уехал в Австралию, трудился, помогал семье.

Лора стала профессиональным лоббистом, была влиятельна и жила благополучно, пока вновь не встретила Селби: возобновился роман, и в конце концов она любовника застрелила. Дилуорти подкупом добился ее оправдания, но его самого обвинили в мошенничестве и не переизбрали в конгресс, так что жить Лоре и Вашингтону было не на что. Лора хотела выступать с рассказами о своем судебном процессе, ее освистали, и она с горя умерла; Вашингтон же наконец отрекся от мечты о легкой наживе и решил работать. Параллельно с этим сюжетом развивалась история Филипа Стерлинга, который честно трудился, женился на порядочной девушке Руфи и добился успеха. Мораль (или пародия на нее): даже в «лихие 70-е» надо зарабатывать деньги честно, а не то лишишься последней рубашки — если только ты не родился мошенником (или конгрессменом, что, по Твену, одно и то же). Есть и другая мораль: ангелу негоже лезть в грязные мужские игры.

У Лоры имя и наружность первой юношеской любви Сэма Клеменса, но характер не имеет с той ничего общего: скорее это шарж на Викторию Вудхилл и Изабеллу Хукер. Описание ее судебного процесса, как и процесса Дилуорти, взято из жизни: в начале 1870-х годов за убийство любовника судили Лору Фэйр из Сан-Франциско, оправдали по причине «аффекта», она пыталась выступать публично, была жестоко осмеяна. С романной Лорой контрастируют другие героини: добродетельная Руфь, которая училась и мечтала стать врачом, но, повстречав мужчину, одумалась, и Алиса, тоже добродетельная, но чересчур умная и посему обреченная на девство. Однако совсем изничтожить «зарвавшееся бабье» Оливия Клеменс и Сьюзен Уорнер не позволили.

«— По-моему, если бы народ хотел, чтобы в конгрессе заседали достойные люди, таких бы и выбирали. Наверно, — с улыбкой прибавил Филип, — для этого в голосовании должны участвовать женщины.

— Что ж, я охотно голосовала бы, если бы понадобилось. Ведь пошла бы я на войну и делала бы все, что только в моих силах, если бы иначе нельзя было спасти родину! — сказала Алиса с таким жаром, что Филип удивился, хоть и думал, будто хорошо ее знает. — Будь я мужчиной…

Филип громко рассмеялся:

— Вот и Руфь всегда говорит: «Будь я мужчиной…» Неужели все девушки хотят изменить своей половине рода человеческого?

— Нет, — возразила Алиса, — мы только хотим изменить другую половину рода человеческого. Мы хотим, чтобы изменилось большинство молодых людей, а то их совсем не заботят вещи, о которых им следовало бы заботиться».