Ганна Ильберг - Клара Цеткин

Буржуазные газеты Англии, Франции и Германии, а также социал-демократическая пресса всех стран мололи вздор о «героическом восстании несчастного порабощенного народа, поднявшегося против своих угнетателей». Из единодушных рассказов грузинских рабочих и крестьян Клара узнала, что кое-где ничтожные искорки должны были быть искусственно раздуты в пламя. Нити заговора вели за границу, к изгнанным царским офицерам и грузинским аристократам. Но самыми верными и услужливыми пособниками этих разбитых вздребезги элементов были грузинские меньшевики, собратья Носке и Шейдемана. Они подстрекали народ и распускали по свету слухи, будто английские корабли прибудут в Батум, чтобы оказать помощь мятежникам! Значит, заговор готовился давно! Зачинщиков этого «народного восстания» и мотивы, которыми они руководствовались, Клара охарактеризовала словами: «Если бы мятеж получил более широкий размах, то империализм под пацифистско-демократическим флагом мог бы захватить господство над нефтью и одновременно обеспечить себе позиции для наступления против советской власти».

«Контрреволюционный мятеж готовился давно, — рассказывала Клара, — но, несмотря на стекавшиеся в Грузию турецкие фунты и американские доллары, он с самого начала был обречен на провал, потому что народ никогда бы не поддержал его. С инсценировкой «народного восстания» нигде ничего не получилось. Пламя мятежа, раздуваемое провокаторами, должно было одновременно вспыхнуть в различных районах страны, в важнейших промышленных центрах и прежде всего среди крестьянства. Но никакого пламени вообще не разгорелось. Только кое-где возникли небольшие вспышки, которые были быстро потушены самими рабочими и крестьянами».

Грузинские рабочие и крестьяне не позволили уничтожить свое государство, которое стоило им бесчисленных человеческих жертв, лишений и трудов. Они самоотверженно боролись за свой новый строй. С какой силой, скромностью и упорством они это делали, Клара узнала уже на первом после мятежа собрании тифлисских железнодорожников. Она отправилась на это собрание, считая, что оно, словно барометр, покажет настроения грузинских масс. Будут рабочие молчаливы или подавлены? Будут ли они враждебно молчать? Ничего подобного! Когда Клара приблизилась к ремонтным мастерским, ей навстречу побежали сияющие от радости рабочие и работницы. Все снова и снова пожимая ей руки, они заботливо повели ее через железнодорожные пути к цеху.

В помещении, где должно было начаться собрание, не было ни красных знамен, ни украшенной трибуны: «Собрание проходило в обстановке величайшей простоты и деловитости… Но эти люди были вчера готовы собственным телом защищать советский строй в своей стране от кого бы то ни было. Серьезно и торжественно, как клятва, прозвучал «Интернационал»… «Клара закончила свой рассказ словами: «Советский строй и национальная независимость Грузии обеспечены, пока революционные отряды пролетариата проникнуты решимостью жить и умереть за них».

НА ОСВОБОЖДЕННОМ КАВКАЗЕ

Клара Цеткин не считала единственной целью своей поездки разоблачение перед всем миром истинных зачинщиков контрреволюционного мятежа в Грузии. Она в то же самое время наблюдала, как в горах и селах Кавказа зарождается и растет новая жизнь. Повсюду в стране цветущие поселки и хорошо возделанные поля красноречиво говорили о том, как прилежные «руки людей преобразуют природу и заставляют ее служить удовлетворению человеческих потребностей». Во время своего путешествия Клара всегда смотрела на эту страну с любовью и восхищением.

В селах, которые посещала Клара, она разговаривала с крестьянами и крестьянками не только о политике, но и о качестве почвы, о лошадях, коровах и свиньях. То же самое делала она и в Германии, Она принадлежала к числу тех немногих товарищей, которые всегда стараются приобщить батраков и мелких крестьян к социалистическим идеям. Клара с радостью слышала о доверии крестьян к Советскому правительству. Разве правительство прошлой осенью не предоставило им точно в срок и в достаточном количестве семена для посева? Они говорили седовласой женщине из Германии:

— В Москве знают, в чем мы нуждаемся, и достаточно сильны, чтобы нам помочь.

Эти беседы показывали Кларе, как растет сознательность крестьян, которые с незапамятных времен были тяжело порабощены и в большинстве своем обречены на неграмотность. Они очень быстро поняли, кто является их истинным другом. Еще вчера они, как и прадеды, бились на своих полях с деревянной сохой, а сегодня Советское правительство посылает им железные плуги и тракторы — поистине чудесные машины, с помощью которых они могут легко обработать свои поля. В Чиатури Кларе рассказали, что крестьяне сами подавили попытку поднять восстание. Уже через двадцать четыре часа советская власть была восстановлена. «В деревне, где я живу, — рассказал, к великому удовольствию Клары, один беспартийный рабочий, — отдельные крестьяне вначале готовы были последовать за подстрекателями. Когда они пришли домой, жены им основательно намылили шею. «Что вы за дураки, — говорили они, — выступать заодно с аристократами? Неужели вы ничего умнее не можете сделать?»

Правда, крестьяне еще не умели писать и читать, но они не были лишены здравого смысла и могли немного считать. Разве новая власть не давала им семян для посева и машин? Все большее число крестьян вступало в сельскохозяйственные производственные товарищества. Потому что только кооперативы «могут уменьшить хлопоты и заботы крестьян, — констатировала Клара, — и постепенно принести достаток их хижинам… Самые умные из них высчитывают это преимущество на пальцах».

Надежда Константиновна Крупская и Клара Цеткин.

Клара Цеткин в последние годы жизни.

Во время своей продолжительной, часто очень трудной и утомительной поездки Клара Цеткин встречала множество людей, как беспартийных, так и членов партии, которые заботливо, со знанием дела помогали сельскому населению советами и занимались его политическим просвещением. Какого прекрасного крестьянского политика встретила- она в лице руководителя и вождя маленькой Аджарской республики! «Наука, — с восхищением писала Клара, — не отдалила этого профессора восточных языков от крестьянского населения, а политика самым тесным образом связала его с ними. Во дворе крестьянского дома нет ни одного крестьянина, молодого или старого, которого он не знал бы по имени. Вместе с каким-нибудь своим другом он залезает под полотняный навес телеги и со знанием дела осматривает и ощупывает груз, будь это кукуруза, яблоки или древесный уголь. Он заходит с крестьянами в конюшни, чтобы поглядеть, хорошо ли содержится и хорошо ли обеспечен тягловый скот». Прощаясь с этим ученым, другом крестьян, Клара спросила себя с оттенком горечи, когда же, наконец, и в Германии наступит время, когда профессора философии или математики будут так же поступать, как этот ученый на Кавказе.