Игорь Минутко - "Рот Фронт!" Тельман

Остались позади городские окраины, проехали еще совсем немного; мокрое шоссе было абсолютно пустынно.

Впереди Тельман разглядел указатель: «Бухенвальд - 3 км». Ни один мускул не дрогнул на его лице, хотя смысл этого слова был ему известен хорошо...

...Здесь, на склонах горы Эттерсберг, в 1937 году фашисты руками политических заключенных построили концентрационный лагерь, получивший элегическое название - Бухенвальд, что в переводе означает «Буковый лес».

Он не был фабрикой уничтожения, он был «лагерем медленной смерти», где практиковался нацистский принцип «уничтожения трудом». Лагерь стал пересыльным пунктом рабов. Крупные концерны покупали у СС заключенных и заставляли их работать до полного физического истощения. Узников буквально морили голодом, доводя многих до самоубийства. Здесь, в Бухенвальде, за восемь лет фашисты подвергли неслыханным мучениям и издевательствам 238 тысяч человек, а 56 тысяч уничтожили.

«Никто не может предсказать, что произойдет со мной или может произойти завтра или послезавтра! Мы не можем знать, не уготованы ли мне вновь, как это уже часто бывало, новые лишения и страдания. Выпустят ли меня из тюремных застенков на волю, не ставя никаких условий? Нет! Добровольно меня не выпустят - в этом можно быть уверенным. Более того, как ни страшно и горько говорить здесь об этом, вероятно, в условиях продвижения Советской Армии, представляющего серьезную опасность для рейха, и связанного с этим ухудшения общего военного положения Германии национал-социалистский режим сделает все, чтобы вывести из строя Тельмана как личность. В такой обстановке гитлеровский режим не остановится перед тем, чтобы заблаговременно устранить Тельмана с политического горизонта или вообще ликвидировать его».

Впереди показались ворота, на которых отчетливо были видны крупные буквы: «Jedem das Seine»[23].

...Во второй половине дня - 17 августа 1944 года - в конторе крематория концлагеря Бухенвальд раздался телефонный звонок. Звонили из комендатуры. Последовал приказ: приготовить печи. И когда он был выполнен - работали в крематории заключенные, - эсэсовцы Хофшульце и Отто загнали всех работавших тут в подвал здания и заперли. Было восемь часов вечера. Затевается очередное преступление - это понимали все. Но какое?..

Поляк Мариан Згода, рискуя жизнью, по вентиляционной трубе вылез на крышу крематория, спустился во двор и спрятался за кучей шлака.

Мучительно тянулось время. Начало смеркаться.

У Мариана были часы. Стрелки показывали десять часов вечера, когда в крематорий явилось начальство концлагеря, высокие чины.

История, каждый народ должны знать не только своих героев, но и их палачей, свой национальный позор, потому что история учит - должна учить! - каждую нацию не повторять тяжких ошибок и заблуждений.

Совсем рядом с Марианом Згодой, замершим, слившимся с грудой шлака, в котором перемешалась угольная зола и прах сожженных узников Бухенвальда, нетерпеливо прохаживались, явно чего-то ожидая (да будут в веках прокляты их имена!..): оберштурмфюрер СС Густ, обершарфюрер СС Варнштедт, лагерный врач гауптштурмфюрер СС Шидлауски, обершарфюрер СС Бергер и унтершарфюрер Штоппе.

А время все тянулось...

В двенадцать часов десять минут ночи - уже наступило 18 августа 1944 года - за воротами концлагеря требовательно засигналила машина, и они тут же открылись.

Большая легковая машина черного цвета подъехала к самым дверям крематория, и к ней быстро подошли все высокие эсэсовские чины.

Мариан Згода увидел: из машины вышли трое, все в штатском, и двое из них явно конвоировали третьего. Третий был высок, широкоплеч, с наголо обритой головой.

И Мариан узнал его!..

Эрнст Тельман несколько мгновений смотрел на пустой двор крематория. Да, было пусто и напряженно-тихо вокруг. Шелестел теплый летний дождь.

Никого, кроме эсэсовцев, рядом.

Но наверняка Эрнст Тельман думал в те мгновения о том, что где-то здесь его единомышленники, товарищи по борьбе. В эти последние минуты жизни они с ним...

...Эсэсовцы встали по обе стороны входа в крематорий. Через их живой коридор конвоиры - теперь к ним присоединились Хофшульце и Отто - провели Эрнста Тельмана. Дверь закрылась. И тотчас внутри крематория прозвучали несколько выстрелов.

Открыв дверь, к пылающему жерлу печи поспешило все руководство концлагеря Бухенвальд. На двери грохнул внутренний замок...

Еще не веря в происшедшее, Мариан Згода прислушивался к оглушающей тишине.

«...В центре великих мировых событий, в накаленной политической атмосфере современности и в текущей жизни трудящегося человечества находится и моя судьба. Но многие наши отважные соратники в борьбе за социализм, которые живут и выполняют свой революционный долг, пользуясь драгоценной свободой, непрерывно и непосредственно подвергаются той же самой опасности. Если сегодня, завтра или послезавтра их схватят при свершении революционных действий, на них обрушатся беспощадные удары, ибо история революционной борьбы жестоко и неумолимо требует жертв. Это относится не только к нам, но и ко многим другим борцам. Но за что и во имя чего? Этот вопрос волнует ныне миллионы людей, ведущих суровую и непреклонную борьбу! Этот важный исторический вопрос так или иначе волнует в наше время почти все трудящееся человечество. Ему посвящено и дело моей жизни. Я не безродный человек. Я немец с большим национальным и вместе с тем интернациональным опытом. Мой народ, к которому я принадлежу и который люблю, - немецкий народ. И моя нация, которую я уважаю и которой горжусь, - немецкая нация, смелая, гордая и стойкая. Я кровь от крови и плоть от плоти немецкого рабочего класса, и именно как его революционный сын я стал со временем его революционным вождем. Мои жизнь и деятельность знали и знают только одно: отдать ум и знания, опыт и энергию, всего себя целиком трудовому немецкому народу для обеспечения лучшего будущего Германии путем победоносной социалистической освободительной борьбы, которая принесет новую весну народам, в том числе и немецкой нации!»

...Прошло 25 минут. Двери открылись. Эсэсовцы и конвоиры в штатском быстро, оглядываясь (убийцы всегда, часто не осознавая этого, оглядываются), покинули крематорий.

Мариан Згода, уткнувшись лицом в теплый шлак, давился рыданиями.

На следующее утро, вычищая печь крематория, заключенные определили по цвету пепла, что убитого сожгли прямо в одежде; в груде не сгоревших до конца, обуглившихся костей были найдены оплавившиеся карманные часы.

Если бы на них сохранились стрелки, они показывали бы время, которое человечество не забудет никогда: ноль часов сорок восемь минут 18 августа 1944 года...