Николай Пржевальский - От Кульджи за Тянь-Шань и на Лоб-Нор
СПИСОК ЛАТИНСКИХ НАЗВАНИЙ РАСТЕНИЙ1
Allium Лук (у H. M. Пржевальского — дикий чеснок Asclepias (нужно: Аросупum Hendersoni) Кендырь Butomus Сусак CaUigonum Джузгун Caragana Карагана, дереза Caragana jubata Карагана — верблюжий хвост Ceratbcarpus Ибелек, эбилек, рогач Drosera Росянка Eleagnus Джида, лох Ephedra Эфедра, хвощ Evonymus Бересклет Gallium Подмаренник Halimodendron Джингил Hedysarum Копеечник Hippuris Водяная сосёнка Iris Ирис, касатик Kalidium Бударгана, поташник Lasiagrostis Чий, дэрисун, дэрэс Lonicera Жимолость Myosotis Незабудка Nitraria Селитрянка, хармык Pedicuiaris Мытник, вшивица Picea Schrenkiana Тяньшанская ель Populus diversifolia Разнолистный тополь, тогрук, туранга Pottentilla Лапчатка Primula Первоцвет Pulsatilla Прострел, сон-трава Salix Ива Statice Кермек Stellaria Звездчатка Saxifraga Камнеломка Typha Куга, рогоз Vicia Горошек Viola ФиалкаПРИМЕЧАНИЯ И КОММЕНТАРИИ
(1) Помощник H. M. Пржевальского по его первому центральноазиатскому (монгольскому) путешествию М. А. Пыльцов не смог принять участие во второй и последующих экспедициях Пржевальского в Центральную Азию. Семейные обстоятельства, сложившиеся у Пыльцова, его женитьба на сестре H. M. Пржевальского, заставили Николая Михайловича искать себе других спутников. Дело это было очень трудным. Пржевальский серьёзно и ответственно относился к подбору участников экспедиции, справедливо полагая, что в хорошо подобранном составе экспедиции — залог её успешной работы и счастливого возвращения. В желающих ехать с Пржевальским недостатка не было. H. M. Пржевальский предполагал, что его помощником на этот раз вновь окажется Николай Яковлевич Ягунов, который был уже испытан им в уссурийском путешествии. Однако судьба решила иначе. Ягунов, будучи уже поручиком Кексгольмского гренадерского полка, 8 (20) июня 1875 г., купаясь в реке Висле, утонул. Это было большим горем для нашего путешественника, который очень любил Ягунова.
(2) "Я до сих пор еще не могу свыкнуться с мыслью, что Ягунова уже не существует. Всё кажется, что вот-вот он приедет к нам в деревню, — так недавно еще был среди нас, а теперь превратился в ничто…" (из письма И. Л. Фатееву 14 июля 1875 г.; по Н. Ф. Дубровину, стр. 199). В результате долгих поисков и колебаний H. M. Пржевальский останавливает свой выбор на двух: Е. М. Повало-Швыйковском (в своем отчёте Пржевальский почему-то пишет — Швейковский) и Ф. Л. Эклоне.
Федор Леопольдович Эклон сопровождал Пржевальского во втором и третьем путешествиях в Центральную Азию. Эклон был сыном служащего, молодым человеком 18 лет, когда великий путешественник начал подготавливать его к навыкам экспедиционной жизни и к полевой работе, очень многообразной и в общем трудной. Пржевальский направляет Эклона в Самогитский полк в качестве вольноопределяющегося. Позже Эклон получил чин поручика Ростовского гренадерского полка. Пржевальский очень полюбил Эклона, который оказался хорошим помощником и товарищем.
Евграф Михайлович Повало-Швыйковский — сын соседки Пржевальского по имению в Смоленщине. Повало-Швыйковский был тогда юнкером, но в момент путешествия — прапорщиком Звенигородского полка, а позже поручиком.
Пржевальский знал Евграфа Михайловича с самого детства и потому считал, что может спокойно положиться на него в трудных условиях путешествия в пустынях Лоб-нора или нагорьях Тибета. Как показывает дневник и отчёт Пржевальского, эти его надежды не сбылись. Вот что он пишет в своём дневнике от 20 сентября 1876 г.:
"Тяжёлый день, сегодня я отправил обратно в Кульджу, а оттуда в полк, Швыйковского, оказавшегося совершенно негодным для экспедиции по своей умственной ограниченности и неспособности к какому-либо делу. Ни снимать птиц, ни стрелять, ни делать съёмки — ничего не умел бедный Евграф. Сначала я думал, что он научится всему этому, но вот прошло уже более месяца, а Швыйковский остался тем же, каким был и при начале экспедиции. Я вынужден был его прогнать, как человека совершенно бесполезного. Тяжело мне было решиться на это. Евграф ко мне лично привязан, притом он доброй души. Да, наконец, здесь, где всё чужое и враждебное, преданный товарищ ценится более, чем где-либо. Однако необходимость взяла верх. Я отправил Евграфа, хотя вчера вечером и сегодня утром я плакал несколько раз как ребенок. Возвращение Швыйковского я обставил как можно лучше и в материальном и в нравственном отношениях. Дал ему прогоны и жалованье — всего 800 руб., причиною возврата везде выставил болезнь. Остался я теперь с одним Эклоном; с ним мы и сделаем всю экспедицию".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
