Сергей Алексеев - Игорь Святославич

«И были в Киеве всем человекам стенание, печаль и скорбь безутешная, — повествует Киевская летопись, — и слезы непрестанные. Это же сделалось всё по грехам нашим»{186}.

С властью киевского князя над Русью отныне было покончено навсегда. Сильнейшие князья, участники похода, теперь с полным основанием приняли титулы великих. Ни один из них, во избежание соперничества, не стал занимать киевский стол. После длительных переговоров на него посадили Глеба Юрьевича Переяславского. Этот младший отпрыск суздальского дома продержался в Киеве, как и все его ближайшие преемники, совсем недолго. Из-за княжеской чехарды, когда сменялось по два-три князя в год, Киев окончательно утратил роль столицы Руси. Распад древнего единства стал реальностью.

Едва ли оно могло сохраниться. Логика распада довлела над всеми средневековыми государствами Европы. Их столицы неизбежно вытягивали соки из окраин, властвуя над ними, взимая дань, сосредоточивая у себя всё ценное. Так было и на Руси — Киев развивался за счет других русских городов и земель. Удельная система дала им право голоса — а затем и силу низвергнуть власть Киева и не допустить ее возрождения. Раздробленность, при всех ее отрицательных последствиях, обеспечила равномерность развития разных областей Руси. Падение Киева поставило лишь символическую точку в процессе, шедшем уже десятки лет.

Быть может, добейся Мстислав Изяславич успеха в борьбе с Андреем Боголюбским и его союзниками, этот финал был бы на время отсрочен, но сам процесс всё равно продолжался бы. Возможно, Мстиславу удалось бы заложить основы объединения Руси вокруг Киева и Волыни, как современные ему французские короли закладывали основы объединения Франции. Но эти основы позднее были бы неизбежно сметены монгольским нашествием. Сын Мстислава Изяславича Роман в начале XIII века объединил на время Киев, Волынь и Галич, но его государство просуществовало лишь около века и было погребено штормовыми валами междоусобных войн и монгольского нашествия. И не оно объединило Русь.

Падение Киева означало возвышение новых центров Руси, среди которых на первое место сразу вышло Владимиро-Суздальское княжество. Андрей Суздальский не стал претендовать на киевский престол, сосредоточившись на делах своей земли. Его трудами вырос город Владимир. По всему княжеству возводились великолепные христианские храмы — как будто в искупление киевского разоpa. Андрей заботился о просвещении подданных. Его любимая резиденция с сооруженным по княжескому приказу храмом получила выразительное название Боголюбово. Так начинала строиться Владимиро-Суздальская Русь. В будущем, под водительством Москвы, именно она станет достойной преемницей ушедшей в небытие Руси Киевской…

Мы не знаем, какую конкретную роль сыграл при захвате Киева Игорь Святославич. Упомянут он только в общем перечне выступивших против столицы князей. У летописцев не нашлось причин выделять семнадцатилетнего «северца» из общего ряда. Впрочем, из позднейших событий видно, что если уж Игорь ввязывался в войну, то от битвы никогда не уклонялся, так что, можно думать, удалой воитель уже тогда выказывал отвагу. Другой вопрос — насколько чистое было дело и каковы были поступки юного героя после победы.

Олег Святославич — единственный среди грабителей Киева, которого летопись называет по имени, выделяя из общего ряда иногородних разбойников. Не потому ли, что описывавшему разор города киевлянину просто не хотелось терять время, подыскивая географическое определение для жителей Новгорода-Северского: «севера», «северяне», «северцы», «новгородцы», «Новгород-северцы»? Но, скорее, всё же потому, что Олег постарался, чтобы Киев его запомнил. Князья и прежде, как мы не раз видели, не гнушались брать добычу по праву войны, однако разграбление церквей во взятой на щит «матери городов русских» — дело иное.

С прискорбием приходится признать: вряд ли Игорь останавливал брата и его дружинников и едва ли от них отличался. Воинская стезя героя «Слова» — насколько она нам известна — началась, увы, в дыму пожара главного стольного града его отечества, под плач русских женщин и детей, уводимых из домов соплеменниками. Не раз еще на этом пути он будет и участвовать в смутах, и затевать их. И к нему в том числе, если не в первую очередь, обращен упрек автора «Слова»: «Это вы своими крамолами наводили поганых на землю Русскую…»

Глава восьмая.

НОВГОРОД-СЕВЕРСКИЙ

Пришло время приостановить печальное описание княжеских распрей и вновь, на этот раз пристальнее, в приближении, вглядеться в сцену и декорации, среди которых будет разыгрываться дальнейшее действие. Мир Игоря и мир «Слова» имел не только временное, но и пространственное измерение, а потому место, где Игорь жил и княжил, может сказать о нем не меньше, чем события, в которых он принимал участие.

Почти вся жизнь Игоря Святославича была связана с Новгородом-Северским. В его окрестностях он появился на свет, здесь провел детство и сюда же вернулся с братом Олегом после смерти отца. В Чернигове Игорь прожил лишь семь лет — с шести до тринадцати. На этот возраст приходилось обучение как грамоте, языкам и книжности, так и военной премудрости. Если уроки второго легко дались бы и в Новгороде, то постигать первое, как уже говорилось, было гораздо сподручнее в Чернигове. К воспитанию Игоря, должно быть, приложил руку и грек-епископ Антоний, «любивший» княжескую семью, пусть, как выяснилось, и неискренне. Так что в Новгород-Северский Игорь вернулся, надо думать, полноценно образованным по тем временам юношей. Здесь ему и суждено было остаться на многие годы. Вопрос в том, насколько отвечало Северское княжение амбициям побывавшего в большом мире «Русской земли» княжича.

Впрочем, ответ на него можно дать сразу, и будет он отрицательным. Новгород-Северский был если и не самым «медвежьим углом» Руси, наподобие вятичских Карачева или Брянска, то недалеко ушел от них. После многолюдного, обустроенного, овеянного древней славой, блещущего убранством соборов, не обделенного духовными и светскими знаниями Чернигова попасть в подростковые годы обратно в северское захолустье — радости мало. От Чернигова за пару-тройку дней можно было добраться до Киева. На глазах Игоря, еще мальчика, его отец и двоюродный дядя обсуждали судьбы всей Руси и киевского стола! Должно быть, идя на Киев войной в 1169 году, Игорь, как и его старший брат, испытывал мстительное удовольствие. Но после победы, пусть и с богатой добычей, им пришлось возвращаться обратно. Ни в Киеве, ни в Чернигове для Святославичей места не было.