Андрей Алдан-Семенов - Черский

На первое заседание комиссия пригласила Черского.

Он выступил перед академиками, ясно и сжато изложив свое мнение:

— Сейчас меняются наши воззрения на роль ископаемых остатков. Изменяется и наш взгляд на средства и пути к успешному разрешению вопроса о прежних климатических условиях крайнего севера Сибири. Ключ к разгадке этой проблемы лежит в исследовании послетретичных образований внутри Полярного круга, в поисках в них ископаемых остатков. Лучшими пунктами следует считать сибирские реки Яну, Хрому, Индигирку, Алазею, Колыму. Системы этих рек защищены с южной и западной стороны горами, мешавшими переносу ископаемых остатков с более южных широт. Коллекции, собираемые в этих местностях, доведут нас до возможной полноты желательного с ними ознакомления. При таких обстоятельствах вероятны новые находки сохранившихся трупов мамонтов, доисторических носорогов и тигров.

На поиски остатков доисторических животных надо посылать не кратковременные экспедиции. Продолжительное пребывание естествоиспытателя внутри Полярного круга принесет больше пользы. Это даст возможность осмотреть и оценить места открытия новых находок. Академия наук должна иметь на глубоком севере Сибири постоянного естествоиспытателя, который, периодически меняя места своего пребывания, принесет плодотворные результаты. Его деятельность в негостеприимных местах Севера послужит ручательством тому, что новые находки трупов после-плиоценовых животных станут достоянием науки.

Итак, надо послать на север Сибири специальную экспедицию сроком на три-четыре года…

Академики внимательно слушали Ивана Дементьевича. Черский стоял перед ними в длиннополом сюртуке, с тонким, вдохновенным лицом. Белокурая борода расстилалась на груди, лихорадочно блестели сквозь стекла очков глаза. Закончив свою речь, он опустился в кресло.

Академики молчали. Предложение Черского разумно и правильно, но кто согласится поехать на Север, да еще на длительный срок? Где найти такого энтузиаста и подвижника науки? И эту тревогу выразил в своей речи председатель комиссии.

— Предложение Ивана Дементьевича чрезвычайно интересно. К сожалению, я не знаю такого человека, который рискнул бы поехать в суровый и малоизвестный край. Поездка на Колыму не прогулка в Царское Село.

— Я готов немедленно отправиться в путешествие, — спокойно ответил Черский. — Почту за великую честь, если академия направит меня.

Академики переглянулись, по залу пронесся шепот. Все присутствующие знали: Черский двадцать два года провел в скитаниях по Сибири. Эти годы были для него годами бед, лишений, страданий, бесправного и унизительного существования. Академики знали также: Иван Дементьевич тяжело болен. Предлагать больному человеку трехгодичное путешествие за Полярный круг казалось неприличным.

Черский снова поднялся с кресла, на бледных щеках его выступили багровые пятна, тонкие пальцы нервно перебирали борт сюртука, но голос прозвучал ясно и твердо:

— Я согласен поехать на Север хоть завтра…

— Но вы же больны, уважаемый господин Черский, — осторожно заметил председатель комиссии. — А задачи экспедиции необычайны и тяжелы. Невероятны будут и условия, в которых вам придется жить и работать.

— Я все это понимаю. Но я знаю себя. Мои болезни — результат лишь нервного расстройства. Любимое дело, свежий воздух Полярного круга, неизученный край вылечат меня от всяких болезней.

Академики смотрели на одухотворенное, помолодевшее лицо путешественника. Их поражали и юношеский задор, и беззаветная любовь к науке, и непреклонная решимость Черского. «Вот такие люди двигают вперед науку», — невольно подумал председатель.

Академия наук постановила:

«Направить Ивана Дементьевича Черского в экспедицию на Колыму, Яну и Индигирку сроком на три года…»

Черский объявил об этом решении жене. Красный от возбуждения, он говорил таким светлым и радостным голосом, что Мавра Павловна ответила:

— Я очень рада! Только я поеду с тобой…

Черский обнял, поцеловал жену и звонко продекламировал:

И Беринг, и Стадухин, и Дежнев,Как маяки на разных параллелях,Зовут достичь во мгле полярных льдов,Достичь для них недостижимой цели.

Так началось это необыкновенное путешествие.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Не плачь, таежная река,Раскачивая мокрый парус,Судьба завидная досталасьЕму — лететь через века!

Черский уже не мог вести дневник. Привязанный к руке карандаш выскользнул из обессиленных пальцев и покачивался за бортом. Он долго ловил карандаш и, поймав, пытался написать хотя бы еще одну строчку. На бумаге возникли какие-то каракули, совершенно непонятные для жены. Мавра Павловна напрасно морщила над ними лоб.

Черский вложил карандаш в ее пальцы и стал водить их по бумаге. По тому, как он заставлял выводить очертания букв, Мавра Павловна догадывалась, что он хотел написать. И она писала:

«…Когда я умру…»

Горячая рука его вздрогнула, остановилась. Потом продолжала:

«…Положи меня лицом на север…»

Рука снова остановилась. Жена посмотрела на мужа. Он с трудом, но улыбнулся.

«..Даже мертвым я должен смотреть на север…»

Пальцы опять замерли. «Не плачь, не плачь», — приказала она себе.

Пальцы пошевелились, прижались к ее руке.

«…Даже мертвым я должен быть впереди..»

Она не выдержала, разрыдалась, упала ему на грудь. Он слабо гладил ее по волосам и молчал. Он многое хотел ей сказать, но силы уже иссякли. Тогда он указал глазами на дневник. Она поняла: он просит продолжать записи.

И Мавра Павловна стала записывать в дневник события последних дней. К сожалению, у нее не хватало времени, и она записывала только самое главное.

«Июня 20-го. Сегодня муж передал мне дневник, так как сам не в состоянии вписывать наблюдения. Пристали к правому берегу. Место это называется Тюлях-Тас, что значит Мохнатый камень. Взяла пробу 180. Найдены кости, по всей видимости, допотопного животного.

Июня 21-го. Весь день простояли из-за непогоды. Пристали к заимке Багиноб. Пробы горных пород 202,203, 204.

Июня 23-го. Мужу хуже. Силы его совсем ослабевают. Дождь, дождь! Пристали к местечку Опух-тин Здесь обнаружили кости бизона. Проба 229.

Июня 25-го. Всю ночь муж не мог уснуть: его мучили сильные спазмы. Пристали к правому берегу. Пробы 233, 239, 240. Еще пробы. Еще и еще У мужа сделалась сильная одышка. Муж указал рукой на шею, чтобы прикладывать холодные компрессы. Через несколько минут одышка уменьшилась, зато из горла хлынула кровь. Муж умирает…»