Станислав Лем - Черное и белое (сборник)
Чувство отстраненности очень близко к личному ощущению присутствия Бога. Существует такой ученый по фамилии Персингер, который считает, что, собственно говоря, каждый может встретить Бога, нося специальный шлем, создающий так называемую трансчерепную стимуляцию (transcranial stimulation). Самые обычные люди обретают тогда сверхъестественный опыт. Наилучшие результаты дает слабое магнитное поле с напряженностью в одну микротеслу. Оно активизирует височные доли, и из пяти исследуемых человек четверо ощущают присутствие кого-то невидимого. Конкретный образ, возникающий у данного типа людей, зависит от его индивидуальных особенностей и веры. Если у кого-то, например, недавно умер очень любимый человек, у него возникает ощущение его присутствия.
Персингер, который придумал этот шлем, сам испытал его действие и утверждает, что чистота эксперимента была снижена тем фактом, что он знал, каким образом функционирует все оборудование. Разумеется, представляется затруднительным сравнивать ощущения Персингера с опытом верующих людей, речь идет о вещах похожих, но не тождественных. Представитель верховного раввина Лондона сравнивал это чувство с воздействием галлюциногенных наркотиков.
Следует подчеркнуть, что наша лимбическая система сформировалась в очень давние времена и относится к наиболее древней части мозга с точки зрения его эволюции. Благодаря ей мы способны переживать ощущения, недоступные другим живым существам. То, что находится в мозге, очевидно не является Богом. Интерпретация нашего знания зависит от специфики веры, которую мы исповедуем. Вера является не частью эксперимента – это результат влияния культуры, в рамках которой личность развивалась.
Можно только сказать, что в процессе эволюции биология открыла нечто такое, что определяет множество наших ощущений относительно Вселенной. Является ли это доказательством того, что мы едины с Богом или Космосом? На этот мучительный вопрос нет однозначного ответа. В издании Американского общества атеистов в Нью-Джерси написано: нет, речь идет только об одном из видов мозговой активности. Но верующий человек скажет: это очевидно, наш мозг может испытывать такие состояния, ведь он был соответствующим образом создан Богом.
Один из экспертов привел такой пример: сонеты Шекспира можно трактовать как некую комбинацию движений пера и целлюлозы. Можно также принимать их за голос великого духа – и это тоже будет правдой. Существуют различные объяснения, каждое из которых справедливо по-своему, однако вместе они не дают однозначного ответа. «Мы только проводим эксперименты, – объясняет Ньюберг. – Зато их толкование лежит уже за пределами человеческого опыта». Нам необходим не только научный, но и более субъективный, личностный взгляд на явления, чтобы понять их природу. Мозг является приемником, наука может изучить принципы его функционирования, но не сможет ответить на вопрос, что он, собственно, принимает.
Искусственный интеллект
I. Искусственный лепет
Дуглас Хофштадтер совместно с группой специалистов, увлеченных конструированием искусственного интеллекта, написал книгу, насчитывающую более пятисот страниц, которую я в меру тщательно пролистал[79]. Труд этот, полный глубоких рассуждений, основанных, разумеется, на анализе колоссального количества работ, пытающихся наделить компьютеры интеллектуальными способностями человека, изрядно меня измучил. Поэтому, чтобы ознакомиться быстрее, я сразу обратился к последнему разделу, рассчитывая, что в нем окончательно и ясно представлены возможности организации разума в машине. Увы, квинтэссенция этого толстого тома представляет все еще очень отдаленное будущее, в котором интеллект, сформированный из электронных элементов, станет действительно неотличим от того обычного, который имеется у нас в головах.
На полях этого кропотливого труда, который по сути является антологией, объединяющей достижения множества ученых, могу отметить, что давно, лет сорок назад, мне уже представлялось, какой может быть дорога в направлении искусственного интеллекта. Я считал, что очередные этапы приведут в конечном счете к такой имитации души в машине, которую все труднее будет отличить от человеческого опыта, или, говоря немного иначе, что в соответствии с главной тенденцией, господствующей в нашей технологии, которая заключается в стирании различий между искусственным и естественным, – мысли живая и сымитированная почти соприкоснутся.
Уже не представляет серьезных трудностей запрограммировать для компьютера как синтаксические правила, так и богатый словарный запас. И как бы параллельно появились попытки публикации текстов, будто бы созданных компьютерными программами. Действительность, впрочем, прозаична. Компьютер сумеет создать формально безупречную бессмыслицу, из которой человек, следящий за печатаемым результатом, сможет извлечь более или менее осмысленные фрагменты текста, будто изюм из булки. При этом остается характерной своего рода безнаправленность псевдоповествования, напоминающего пьяницу, который, шатаясь, бредет неведомо куда. В текстах такого рода, бездушно выдаваемых машиной и выборочно отсеиваемых человеком, не прослеживается ни единой путеводной мысли или хотя бы сюжетного хода.
Несколько лучше обстоит дело с машинными рисунками, или с фрагментами музыки, или даже достаточно простыми математическими доказательствами, которые удаются неплохо, поскольку залогом их успеха, как правило, является логичный и жестко формализованный порядок. Однако все то, что действительно свидетельствует о нашей интеллектуальной жизнедеятельности, то есть цель разговора, направление мысли, ее смысловая ясность и, прежде всего, поддающийся определению способ управления волей, во всех этих искусственных продуктах отсутствуют. Стоит обратить внимание, что уже сорок лет назад была реализована программа, которая с успехом (даже у психиатров) подражала типичному способу мышления параноика. Ибо его мышление сильно ограничено из-за нарушений монотематического центра.
Одна из первых программ, подражающая человеческому разговору, спроектированная профессором Вейзенбаумом и названная «Элизой», умела неплохо вводить в заблуждение многих простодушных собеседников. Суть именно в том, что если кто-то с нами разговаривает, мы непроизвольно готовы принять его за человека. На этом фоне может возникать так называемый «эффект Элизы», который сводится к приписыванию фразам, в действительности бессмысленным, некоей, может и не совсем понятной, разумности. Впрочем, каждый, кто имел дело с современными поэтическими текстами, лишенными всякой взаимосвязи, насыщенными неоднозначными ассоциациями, отдает себе отчет в том, как иногда трудны и даже бесплодны усилия по их пониманию. Поэтому немного парадоксально, но человек, который не позволяет языковому тексту идти прямой дорогой, непроизвольно придает хаотичным фразам такой смысл, который в них, скорее всего, отсутствует. Механические сочинения могут отвечать нашим требованиям восприятия благодаря тому, что у нас остается неосознанное предположение об их человеческом авторстве. Таким образом, имитации плодов разума изобилуют множеством препятствий в реализации и распадается не только на проблемы пассивной, без сомнения, машины, но также и на проблемы, связанные с нашим активным и неустанным стремлением к пониманию всякой, хотя бы и мельчайшей, частицы мира.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});