Нонна Голикова - Любовь Орлова

Тема продажи дома всё активнее и активнее обсуждалась Гришей. Руководство музея Бахрушина проявило интерес к покупке дома, но полностью собрать необходимую для этого сумму музею не удалось. В результате речь шла о покупке музеем отдельных предметов в случае продажи дома. Стали появляться потенциальные покупатели. Люди приезжали, осматривали дом, вещи. Соглашались: да, здесь должен быть музей… Но основной интерес у покупателей был в том, чтобы всё-таки приобрести дом для себя, для жизни. А как жить в музее?! Это же невозможно. И только одна потенциальная покупательница очень захотела приобрести дом и восстановить его первозданный вид. По правде сказать, в этом случае речь о музее тоже бы не шла. Деньги для покупки выделял её супруг, состоятельный бизнесмен. Он сразу отнёсся скептически к идее приобретения дачи во Внукове, считая эту сделку коммерчески невыгодной. Тем не менее она уговорила его приехать посмотреть дом. Увидев дом, тот вынес свой вердикт: постройка ветхая, ремонту не подлежит, а главное — он хочет быть в своём доме хозяином, а здесь есть хозяйка, и её присутствие ему мешает!

А дом словно чувствовал, что решается его судьба. Неожиданно протекла крыша, с потолочных балок в гостиной закапала вода, словно дом заплакал.

Находиться в доме, жить там для Александрова-младшего стало физически невозможно, и он принял окончательное решение дачу продать.

Наступил 2011 год. Вопрос с дачей Орловой был доложен лицам, представляющим интересы государства. Обещали придать дому статус особо охраняемого объекта культурного наследия. Пока принималось решение на высоком уровне, время шло и нашёлся другой покупатель. Сделка состоялась, и дом оказался в руках нового хозяина. Самые ценные письма и дневники Александрова внук забрал себе, газетный архив, рояль, диванчик и пару кресел приобрёл музей Бахрушина. Остальные вещи — фотографии, письма, посуда — оказались в руках нескольких людей, правда, к их чести можно сказать, — людей неравнодушных. А сам дом, в том виде, в котором он был при жизни хозяев, существовать перестал, его перестроили.

Кое-что из дома Орловой — Александрова временно оказалось у меня в квартире, и я решил пригласить Нонну Юрьевну, показать ей эти вещи и рассказать о том, как закончилась история легендарной внуковской дачи, — хороший предлог для знакомства с автором книги, которая меня так заинтересовала. Я узнал телефон, позвонил, услышал недоверие и недоумение в голосе. Тогда я рассказал, что мои дедушка и бабушка когда-то снимали дачу во Внукове и что мама помнит Нонну Петровну — бабушку Нонны Юрьевны. Тон мгновенно изменился, и моё приглашение было принято. Голикова узнавала многие вещи: «Ах да, те самые тарелки с букетами… у меня сохранились тоже, Люба “доставала” их маме… Ну надо же — спинка кровати, обтянутая ситцем! А вот и табурет с ножками в форме перевёрнутых сердец! Да, всё это знакомо, и всё это в памяти! Да, это вещи Орловой, я помню их с детства».

Целый год вещи Орловой находились у меня дома. Затем они отправились к тому человеку, которому Александров-младший передал их на постоянное хранение. Мне же от него достались граммофонные пластинки из собрания звёздной семьи. Так как я коллекционирую старые виниловые пластинки, этот подарок я был в состоянии оценить в полной мере. За каждой из пластинок стояла целая история. В коричневом альбоме были диски для патефона — на 78 оборотов. Плохо сохранившиеся, заезженные и пыльные, но по своей сути бесценные, ведь любое собрание записей — это своеобразный музыкальный портрет того, в чьём доме оно находится. И снова дом рассказывал мне о тех, кто когда-то здесь жил. Перефразируя известную поговорку, что мы есть то, что мы едим, имеется в виду физическая наша составляющая, то уж наша душа явно состоит из того, что мы слушаем. В основном пластинки были зарубежного производства — легендарной фирмы «HIS MASTERS VOICE» с красной этикеткой, на которой изображена собака, сидящая около граммофона.

Естественно, были и отечественные грампластинки. Более всего мой интерес привлекли пластинки формата «гигант» с надписями на этикетке от руки: «Мне минуло 16 лет» и «Я всё ещё, безумная, люблю!». Почерк Григория Александрова, в этом не было сомнений. Мне стало интересно, удастся ли их прослушать, не потребуется ли специальная техника. Первая попытка потерпела фиаско — пластинка чудовищно шипела, и игла всё время соскакивала! В чём подвох? Я ещё раз внимательно посмотрел на этикетку: надпись латинскими буквами — «Децелит», затем название произведения, а чуть ниже приписка: «от центра!». Ах вот в чём дело! Пластинки «Децелит» записывались в единственном экземпляре. Специальный звукозаписывающий аппарат позволял сразу нарезать звуковую дорожку, и пластинка была тут же готова к воспроизведению, минуя длительный технологический процесс записи и тиражирования, принятых в промышленных условиях. А записывал этот аппарат пластинки от центра к краю, в то время как все пластинки записывались и воспроизводились от края к центру. Теперь мне стало понятно, почему мой опыт прослушивания оказался неудачным. Я повторил эксперимент и на этот раз, следуя рукописному указанию Александрова, поставил иглу на пластинку в направлении от центра. Через треск и шипение зазвучало фортепьянное вступление. И вдруг голос — классическое сопрано — пропел первую фразу: «Я всё ещё его, безумная, люблю!..» И с первых звуков этого чарующего голоса я понял, что происходит удивительное открытие: передо мной уникальные записи, без преувеличения сказать — сенсация! Романсы Даргомыжского в исполнении самой Любови Орловой, да ещё на пластинке, хранившейся на её даче. Было известно, что произведения Даргомыжского, Рахманинова, Глинки составляли основу репертуара Орловой в ранний период её концертной деятельности. Но одно дело знать, что такие романсы были в её репертуаре, и совсем другое — найти пластинку с этими редчайшими записями. Это тем более ценно, что при огромной популярности Орлова очень мало записывала граммофонных пластинок. Это при том, что имя всенародной любимицы на этикетках могло принести огромную прибыль Грампласттресту. Известны всего лишь несколько грампластинок, из которых часть сделана без участия Орловой. На них просто записан фрагмент фонограммы кинофильма, например «Песня Анюты» и «Тюх-тюх-тюх» — куплеты из кинокартины «Весёлые ребята», «Танец на пушке» из кинофильма «Цирк». Студийные пластинки: «Колыбельная» из фильма «Цирк», «Частушки» и «Марш энтузиастов» из «Светлого пути». Вот, собственно, и всё… Я искал ответ: почему?! В чём была причина такой недальновидности руководства компании звукозаписи? Удалось наткнуться на две версии. Первая: Орлова сама не хотела записывать грампластинки, ибо считала, что её голос не идеален и в отрыве от экранного образа не производит такого эффекта, как когда воспринимается вместе с изображением. Вторая: руководство страны считало, что не надо актрисе такого высочайшего уровня опускаться до патефона. Поэтому те артефакты, которые оказались у меня в руках — три пластинки с голосом Любови Петровны, дающие представление о ней как о блестящем интерпретаторе русского классического романса, стали уникальным открытием для всех, кто когда-либо интересовался или будет интересоваться этой потрясающей актрисой.