Судьба резидента ГРУ - Михаил Ефимович Болтунов
…Тем временем Москва ждала отчета о встрече с Мюратом. Любимов молчал. Обычно отчет разведчика уже в течение двух-трех дней после встречи готов, доложен резиденту и ближайшей почтой направляется в Москву. А тут Центр дождался отчета из Парижа лишь через две недели.
Начальник управления потребовал объяснений. Ему показали график работы Любимова. К тому времени у него на связи были агенты Бернар, Гурон, Артур, Луиза и вот теперь Мюрат.
Генерал, в принципе, согласился: действительно у оперативного офицера напряженка. В конце концов, пусть и с задержкой, но отчет находился на его столе, и он радовал.
В отчете Виктор Андреевич оценил Мюрата как умного, хорошо разбирающегося в обстановке и военных проблемах специалиста. Он отметил быструю реакцию Мюрата в разговоре, его очень чувствительное и почти болезненное восприятие вопросов офицерской чести, сильную привязанность к матери и дочери. Любимов подметил иногда эмоционально резкие, критические замечания агента. Сам Мюрат признал эту слабость, но заявил, что не всегда может удержать себя от подобных высказываний.
По мнению Любимова, Мюрат успешно сочетает смелость с осторожностью. Он категоричен при отстаивании своей позиции, но в то же время соглашается с хорошо обоснованными доводами собеседника.
Право же, и через много лет этот отчет и пометки на нем говорят о многом. Начальник управления не просто прочел, он тщательно проработал, что называется, «пропахал», отчет своего оперативного офицера. Он дал указание подготовить несколько целевых справок для организации работы с Мюратом. Замечаний по проведению самой встречи у него не было.
По всему выходило, что Центр не ошибся, передавая Мюрата на связь Любимову. Тот факт, что «сложный» Мюрат сам предложил называть его запросто, Чарли, и это с первой-то встречи, безусловно, обнадеживал.
Вскоре состоялась вторая длительная встреча с Луизой. Из Москвы была срочно вызвана жена Любимова Валентина Владимировна. Она и обеспечивала встречу. Луиза и Валентина быстро нашли общий язык и взаимопонимание. В перерывах они запросто беседовали о семейных делах, нарядах, косметике. Обычные женские разговоры. Все это скрашивало длительную работу Луизы с Виктором.
А работы оказалось хоть отбавляй. Обсудили вопросы связи по линиям Мюрат — Луиза, Луиза — Вик, легендирование ее поездок к Мюрату в Западную Германию. Ведь отсутствие Луизы дома надо как-то объяснять и матери, и дочери, да и у соседей, консьержки тоже не должны были возникать вопросы.
Длительный отъезд Луизы из дома — в течение трех дней для проведения инструктивной встречи — беспокоил и Центр. Начальник ГРУ генерал-полковник Петр Ивашутин, утверждая план проведения встречи, не просто подмахнул его, а лично начертал указание: «Отлегендировать отсутствие Луизы дома».
Словом, предстояло разрешить много накопившихся проблем. В частности, необходимо было обновить условия встреч по явкам, ввести новые конспиративные адреса в третьих странах, отработать порядок ввода новых сигналов.
Подробно обсудили также перспективы работы Мюрата. Каковы они были на тот момент? Оперативная обстановка во Франции оставалась напряженной. В августе 1962 года резко обострились отношения двух держав. СССР приступил к проведению оперативно-стратегической операции «Анадырь» по переброске на Кубу советских войск и боевой техники, включая ракеты среднего радиуса действия с ядерными боеголовками. 22 августа произошло покушение на генерала Де Голля под Парижем. Усилилось патрулирование полиции и жандармерии с досмотром салонов и багажников автомобилей. Резидентуре приходилось с этим считаться. Любимов, не имея дипломатического паспорта, дважды подвергался такому досмотру. Вдобавок к тому же в октябре был арестован предатель Пеньковский, что, естественно, повлияло на оперативную деятельность резидентуры.
Что касается Мюрата, то ему предстояло сменить место службы. Из ФРГ его переводили во Францию. Планировалось, что он будет работать в аппарате Генерального секретаря НАТО в районе Порт Дофин.
Казалось бы, на первый взгляд для него все складывается неплохо. Солидный пост в столице, под боком у Генсека НАТО. Но Мюрат был недоволен. Он считал, что аппарат Генсека — это бюрократический орган, который существует для обслуживания протокольных мероприятий и весьма далек от армейских проблем. К тому же агент опасался, что оперативные условия в Порт Дофин будут сложнее. Здесь действовала не американская, а французская контрразведка, которая работает тоньше и изощреннее.
Семейное положение Мюрата также было незавидным. Семья, по сути, развалилась. С женой Мюрат уже давно не жил, но развод она давать не хотела, чтобы не лишиться наследства. Правда, и ему развод оказался невыгоден. По брачному контракту недвижимое имущество переходило его жене и детям.
Из-за семейных неурядиц пошатнулось финансовое положение. Жил он скромно, в служебной квартире, на территории военной базы. Обедал у себя дома, готовил сам. При всем этом не забудем: Мюрат — полковник, высокое должностное лицо штаба НАТО, аристократ.
В начале октября 1962 года, за неделю до блокады Кубы и начала кризиса, Мюрат вынес из штаба НАТО и перефотографировал два тома «Перечня целей» для нанесения атомных ударов по объектам на территории СССР и стран Варшавского договора. Ему пришлось дважды забирать и возвращать в штаб документы, каждый раз проходя через контрольные пункты. Это был большой риск. Всего он отснял 25 пленок «Минокс». Наше командование получило достоверные данные о 1093 целях на территории СССР и других стран социалистического содружества, по которым планировалось нанесение ядерных ударов. Это была уникальная документальная информация, оцененная как «особо важная».
«Мы оказались лицом к лицу с угрозой ядерной катастрофы»
28 октября 1962 года, в полдень, на правительственной даче в Ново-Огарево, что под Москвой, собралось все руководство страны. Президиум Центрального Комитета КПСС проходил в расширенном составе. Были приглашены не только члены Президиума, но и кандидаты, а также секретари ЦК.
В небольшом зале повисла напряженная, тревожная тишина. Советский Союз стоял на пороге войны. Все собравшиеся помнили войну. 20 лет — не такой уж большой срок, чтобы забыть кошмары сорок первого. И вот они вновь, считай, в том страшном июне. Только нет теперь Сталина, некого винить в ошибках и просчетах. У них есть теперь Никита,
