Александр Мартынов - «Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1

Обращаясь к личности моего «письмоводителя», я должен отметить, что это был абсолютно надёжный человек, но, к сожалению, в деле использован быть не мог. Попов, в общем, благодушествовал на службе до самой отставки с пенсией и впоследствии со всей своей многочисленной семьёй устроился на жительство в одном из тишайших провинциальных городов Средней России.

Роль докладчика начальнику отделения по всем делам канцелярии и переписки, хранения дел и подачи справок исполнял писец отделения Антипин. Это был сравнительно молодой человек, лет 28–30, с небольшой «интеллигентской» бородкой, длинными, зачёсанными назад русыми волосами, носивший чёрную рубаху с пояском. Внешность он имел провинциального «земского деятеля» из низовых. Вид был у него серьёзный и задумчивый. На первых же докладах он произвёл на меня впечатление человека неглупого и знающего дело. Не прошло, однако, одного или двух месяцев после моего вступления в должность, как Антипин на одном из своих докладов доложил мне, что он «по домашним обстоятельствам» должен оставить службу в охранном отделении. Выяснилось, что он женится и меняет службу на место конторщика в одном частном торговом предприятии в том же Саратове. Чувствовалась какая-то недоговоренность в словах Антипина. Я указал ему на те неудобства, которые неизбежно произойдут из-за того, что он остаётся жить в Саратове, меняя, однако, всю свою жизнь. Указал на необходимость для него «забыть» обо всём том, что он знал, служа в отделении, и выразил уверенность, что мы в дальнейшем не найдём повода быть друг другом недовольны. Только в этом случае я обещал ему «забыть» со своей стороны об его службе в охранном отделении.

Немедленно я собрал справки о причинах, побудивших Антипина уйти со службы. Почти все служащие отделения дали о нём приблизительно один и тот же ответ: женится на «левой» учительнице, которая повернула его самого «влево». Потому-то он и ушёл. Передо мной встал вопрос: как отнестись к дальнейшему проживанию Антипина в Саратове? Не станет ли он вредить нам? Одно обстоятельство побудило меня «не трогать» Антипина, пока я не получу доказательств его прямой измены: я считался с тем, что сам Антипин в новых условиях жизни и в новой среде едва ли будет склонен посвящать новых знакомых в детали своей прежней службы. Но самым главным соображением было следующее. Мне, конечно, приходилось, особенно на первых порах моей службы в качестве начальника отделения, много беседовать со старшими служащими о практике розыскной службы. Словоохотливые хозяева конспиративных квартир, Попов, Мошков и Егоров, разновременно, но в большей или менее схожей версии рассказали мне, как год тому назад в Саратове происходил упомянутый мною выше съезд центральных деятелей Партии социалистов-революционеров с участием «бабушки русской революции» и других. Заседания съезда происходили на даче, занимаемой известными социалистами-революционерами Ракитниковыми[101]. Семья Ракитниковых проживала в Саратове и была известна местным властям, как, конечно, и Департаменту полиции, по своей активной и центральной роли в делах партии.

Из рассказов моих подчинённых я выяснил, что местное охранное отделение не имело сведений об этом съезде, так как оно не имело достаточно осведомлённой агентуры в местном отделе Партии социалистов-революционеров. Все сведения находились в руках Московского охранного отделения, которое ко времени съезда командировало группу филеров из так называемого «летучего отряда», направлявшегося в экстренных случаях для наблюдения за центральными фигурами революционного подполья под руководством Евстратия Павловича Медникова, чиновника того же Московского охранного отделения. Медников, приехав в Саратов, конечно, вошёл в связь с начальником Саратовского охранного отделения ротмистром Фёдоровым, получал от него все нужные ему местные справки, пополнял установленное им наружное наблюдение при помощи местных филеров, но в общем всё дело наблюдения по съезду вёл сам.

Однако ни от ротмистра Фёдорова, ни от указанных мной моих служащих не укрылось то обстоятельство, что в числе участников съезда состоит «свой» человек, с которым Евстратий Павлович устраивает конспиративные от всех свидания. Конечно, совсем скрыть то обстоятельство, что Медников получает агентурные сведения тут же, на месте, было затруднительно. Сведения эти нуждались в разработке так или иначе при помощи местного охранного отделения. Кроме того, Медников в Саратове имел около себя своих же бывших подчинённых, которые когда-то служили под его началом в Москве. У них сохранились взаимные доверительные отношения, позволявшие кое в чём преступить строгие рамки необходимой конспирации. Словом, как бы то ни было, но мои старшие служащие по Саратовскому охранному отделению скоро выяснили, что Медников получает агентурные сведения от одного из участников съезда. Любопытство подстрекнуло их «профилировать»[102] самого Медникова в то время, когда он отправился на одно из конспиративных свиданий со своим важным сотрудником. Свидание на этот раз было мимолётное в одном общественном саду вечером, и мои наблюдатели наскоро рассмотрели высокого, плотного мужчину, которым был всем впоследствии известный Азеф. Тогда, в 1905 году, для сравнительно незначительных служащих розыскного дела, каковыми были мои рассказчики, слышанные ими клички Азефа — «Иван Николаевич», «Толстый» и даже переиначенная фамилия «Азев» и «Азиев» — говорили мало, но они их запомнили и в такой редакции мне эти клички и фамилии и передавали. Правда, Антипин не принадлежал к той группе служащих Саратовского охранного отделения, которые по своей прошлой службе были близки к Медникову, но он фактически был письмоводителем канцелярии отделения. Через него шли шифрованные телеграммы и вся без исключения переписка отделения. Из случайно оброненных фраз, из всей сложной обстановки по делу наблюдения за указанным эсеровским съездом Антипин мог дойти до раскрытия действительной роли Азефа в этом деле.

Когда я, взвесив всё это, остановился на мысли «не трогать» Антипина, мне оставалось только, сохраняя добрые отношения с ним, внедрить в него убеждение, что мы расстаёмся приятелями, но что ему придётся навсегда «забыть» то, чему он был свидетелем на службе в охранном отделении.

Впоследствии, когда начались первые разоблачения Азефа, получило известность некое письмо, переданное наскоро в дверь квартиры одного «общественного деятеля» с предупреждением об Азефе. Письму этому в партийных кругах не придали значения, приписав его провокаторским приёмам «охранки»[103]. Об этом письме в литературе об Азефе высказываются многочисленные и глубокомысленные замечания, однако я лично полагаю, что в деле этого письма мог каким-то образом сотрудничать Антипин.